Принцесса папарацци

Выяснилось, что в один из субботних вечеров, после того, как Хенри с Норбертом заснули, она, никого не предупредив, сбежала потанцевать. Нехорошо конечно, но не криминально. Захотелось немного развлечься, а узурпатор Хенри, по своему обыкновению, заставлял работать без выходных. Никем не замеченная, Лена выскользнула из гостиницы и отправилась в ночной клуб. Да, именно в тот, где работал Егор. Он тут же заприметил красивую блондинку ростом метр восемьдесят. Подошел познакомиться под видом обычного посетителя. Задал пару вопросов – кто такая, откуда. И быстро понял, что это не его вариант. Лена, конечно, сразу похвасталась, что она – линейный продюсер немецкого телеканала. Только сумасшедший станет связываться с телевидением.

Все бы ничего, но в тот день в клубе отдыхал будущий партнер. Тот самый, который должен был способствовать поставкам нового товара. И он запал на Копейкину. Заявил, что хочет получить эту девушку во что бы то ни стало.

Пришлось Егору поспособствовать. Клофелин сделал свое дело, и Лена очнулась уже в Китае.

В общей сложности по результатам операции домой вернулись двадцать восемь девушек. А три не пожелали возвращаться – захотели остаться в Азии, под крылом у своих покровителей.

Мне пришлось надолго задержаться во Владивостоке. Хенри с Норбертом тоже оставили. Жуковский решил не делать перерыва между командировками, раз уж такое дело.

Я участвовала в процессе – давала показания. Ну и конечно, воспользовалась возможностью – делала репортажи об этом деле для всех центральных каналов. Лена Копейкина дала мне эксклюзивное интервью как жертва похищения. А Саша организовал встречу с одним очень важным генералом. Ему самому, как оперативному работнику, светиться было нельзя.

Свободное время находилось только по ночам. Стоит ли говорить, что все ночи мы проводили вместе.

У Саши был небольшой старый дом в прибрежном поселке, доставшийся в наследство от родителей. Не особняк и не коттедж, а, скорее, дача советского типа. Ее строил когда-то Сашин отец. Он поил меня липовым чаем, укутывал в пуховое одеяло, и мы часами болтали, греясь у настоящей русской печки.

– Какими они были, твои родители?

– Мама – учительница начальных классов. Папа – кадровый офицер. Всю жизнь прослужил на Тихоокеанском флоте.

– Мой тоже всю жизнь на флоте. Только на Балтийском.

Мы были созданы друг для друга. И старались больше не думать об обстоятельствах, готовых в любой момент разрушить это хрупкое счастье.

Владик, конечно же, не знал ничего о том, что я живу на даче его дедушки с бабушкой. Но мы очень много говорили о Сашином сыне. Я подолгу разглядывала его фотографии в телефоне отца.

– Ты даже не представляешь, как мне жалко, что я не его мама, – вырвалось у меня однажды.

– Если бы ты знала, как жаль мне…

Это был единственный раз, когда мы упомянули его жену. Больше ни один из нас не поднимал эту тему. Чтобы не начинать долгий, бессмысленный и болезненный для обоих разговор.

Мы растворялись друг в друге. Я даже не знала, что так бывает: сливаются души, мысли, тела. Я твердо сознавала, что никогда в жизни не пожалею о том, что позволила этому случится. Потому что наши отношения были счастьем. Терпким, густым, концентрированным. А истинное счастье – слишком большая драгоценность, чтобы им пренебрегать.

А потом Саша улетел в свою командировку. И обещал навестить меня в Петербурге, когда вернется. Вот только он, разумеется, не знал, когда это будет.

– Что бы ни случилось, всегда помни, что ты – моя единственная. Никто не в силах этого изменить, – сказал Саша на прощание.

Мы стояли в аэропорту и держались за руки. Мне хотелось запомнить это мгновение, впитать каждую мелочь, чтобы потом раз за разом прокручивать в голове, будто любимый черно-белый фильм.

Он целовал меня. Страстно и отчаянно.

– Не так уж важно, что будет с нами дальше Счастье – это здесь и сейчас.

– Я знаю.

Я и правда знала. Потому что чувствовала то же самое.

Глава 19

После отъезда Саши я с головой погрузилась в работу. Я изо всех сил старалась не задумываться о том, когда мы встретимся вновь. Впервые в жизни – я люблю. И меня любят. А это много. Это – целая вселенная. И никто не в силах у меня ее отнять. Воспоминания и чувства неосязаемы, но зато свободны от посягательств.

Хенри стал прежним невыносимым занудой. Как будто не было таежных откровений. И как будто я не была девушкой его друга.

В день нашего возвращения в Питер он довел меня до слез. Вдруг заставил составлять финансовый отчет о поездке и отчаянно ругал за мелкие недочеты в оформлении. Когда вещи наконец были уложены, Норберт сторожил чемоданы в холле, а я сдавала номер, он подскочил ко мне с горящими глазами. Интересно, какую еще ужасную оплошность я совершила.

– Киндер, я нашел это в нашем номере! – трагическим тоном заявил он и протянул мне старые зубные щетки и полупустой тюбик пасты.

– И что? Я специально их здесь оставила.

– Ну это еще ладно, – смягчился начальник, потрясая щетками. – Это надо время от времени менять, я согласен. Но это? Тут же еще есть паста.

Я готова была его убить. Миллионер хренов.