Принцесса с окраины галактики

Эоней вынырнул на поверхность и равнодушно-привычно-необходимым движением задействовал мышцы груди и диафрагму. Из раскрытого рта мощным потоком устремилась заполнившая легкие вода. Но, судя по сузившимся глазам только что инициировавшегося берсерка, этот фонтан ему не очень-то и мешал. Он довольно спокойно держался на поверхности бушующего моря, оглядываясь по сторонам. Он убил их. Всех. Хотя напала на него только одна. Остальные просто держались рядом. Причем, похоже, там были не только касатки, а и кто-то еще. Гораздо меньших размеров. Но он убил и их тоже. Хотя никто из этих меньших по размерам живых существ и не думал на него нападать. Но это было неважно… Эоней задрал голову вверх и посмотрел на небо, затянутое несущимися тучами. Там, за тучами, был космос, наполненный миллиардами звезд, среди которых затерялась его империя. Сейчас, когда все, кого он воспринимал хотя бы как потенциальных врагов, были уничтожены, а его организм все еще продолжал находиться в том странном и необъяснимом никакими самыми научными биологическими теориями состоянии, как все стало ему просто и понятно! Все его прежние ошибки и те, которые он еще только готовился совершить. На чем основана уверенность канскебронов и что с этим делать. И многое, многое другое. Он улыбнулся губами, покрытыми ледяной коркой, вернее, просто исказил лицо. Улыбка в состоянии боевого транса невозможна по определению. Так вот что такое Проникновение?! Если бы он знал это раньше, то ни мгновения бы не колебался. Ради этого стоило пойти на любой риск! В этот момент его внимание привлекла маленькая точка в небе, которую изрядно болтало. Бот. Ну как же, они должны были забрать либо его, либо… его тело, если бы инициация не удалась. Ну что ж, один из вариантов уже отпал и можно сигнализировать боту. Но… позже. А сейчас он хочет есть. Он очень хочет есть. Эоней даже издал резкий горловой рык, объявляя миру о своем желании, а затем повернулся и стремительными гребками направился туда, где колыхалась на воде туша мертвой касатки. Это было мясо. И много мяса. Причем еще даже теплого. Как раз то, что ему было нужно в этот момент.

— Кормачев.

Эоней кивнул и пожал протянутую руку.

— Накамура.

Опять кивок и стиснутая рука.

— Йоргенсен, Свен…

Они были здесь. Единственные существа во Вселенной, которых боялись канскеброны. Причем не столько даже из-за их боевых способностей, хотя только сейчас Эоней начал представлять себе их истинную опасность и силу, сколько потому что их существование ставило под сомнение всю логику, на которой основывалось существование Единения. Что эти сомнения небеспочвенны, показывало то, что все Контролеры канскебронов, столкнувшиеся с этим странным анклавом разума, само существование которого оказалось возможным только благодаря берсеркам, безоговорочно перешли на его сторону. Эоней пожал последнюю руку и повернулся к Олегу:

— А где Ольга?

— Она передавала тебе привет и просила сказать, что подойдет позже, — ответил тот. Эоней понимающе кивнул. Просила сказать. Конечно. ЕСЛИ я спрошу. Он усмехнулся. И Олег усмехнулся ему в ответ. Он понял, что Эоней понял… короче, всем все было совершенно понятно. Проникновение действительно меняет очень многое. Как будто разум некоторым образом помнит, как он работал тогда, в момент боевого транса. И старается если не повторить э то (невозможно же), то хотя бы стать немного похожим. И уже это очень сильно меняет и восприятие, и способности к анализу.

— Увидишь, что будет после четвертого или пятого транса, — добродушно усмехнувшись, потрепал его по плечу Олег, и Эоней невольно содрогнулся. Ему хватило и одного раза, чтобы понять, какой чудовищной бездушной машиной становится он в тот момент, когда проваливается в боевой транс. Эффективность и… безапелляционность, близкие к абсолютным. Только то, что наиболее эффективно. Только то, что требуется именно в этот момент. Куда там канскебронам с их «сдерживайте эмоции».

— Не хотелось бы…

— А ты по-прежнему собираешься жить как хотелось бы? — после короткой паузы качнул головой Олег. — И считаешь, что так было бы лучше?

— Ты же знаешь, что нет, — горько усмехнулся Эоней, — так же как и то, что это невозможно. Ни тогда, ни уж тем более сейчас. Но… знать бы, что теряю.

— На самом деле ничего, кроме… благословенного незнания, — вздохнул Олег. — Кстати, выражение не мое, а кого-то из Прежних.