Принцесса в лопухах

– Он всерьез решил купить этот дом, а он стоил бешено дорого! Бешено! Он уже даже выбрал его! – продолжала негодовать старушка. – Мало того, что Кирилл спустил бы на него все свое состояние, так он бы еще залез в такие долги! В такие проценты!.. Да всей семье Назаровых пять лет пришлось бы лапу сосать! Уж нам-то с Александром Николаевичем точно... а ведь до этого времени Кирюша хоть как-то нам помогал – давал две тысячи евро в месяц на молоко. Конечно, это были крохи, но хоть как-то можно было жить!.. И ведь я ему столько раз говорила – Кирюша! Ну, зачем девочке дом черт-те где! Она все равно это не оценит! Ну, на кой черт, если она потом будет всю жизнь донашивать старые Веткины платья и ей даже не хватит денег на престижную школу? Зачем, если у нее не будет денег даже на дорогу до этого дома?! Но он же ничего не хотел понимать! Ничего! С этой Машкой он буквально разум потерял! «Она должна иметь все!» А мы?! Мы должны умирать голодной смертью? И ведь я столько раз говорила Кириллу, что Александру Николаевичу просто необходима новая студия. Если Кирюша ему не купит, мой супруг будет просто вынужден искать себе другую женщину! И мне кажется, он уже присмотрел себе «бриллиантовую вдову». На моих глазах погибала наша с ним любовь! А что ему было делать?!

Варька высунулась из-за двери и спросила непростительную глупость:

– А что, ваш Александр Николаевич сам не мог заработать?

Белла Владимировна посмотрела на нее с жалостью.

– Девочка, теперь я верю, что психологи и сами – отчасти пациенты... Как он заработает на студию?! Кем?! Таксистом? Или, может, станет на рынке торговать лифчиками?! Милая моя-я-я! Чтобы иметь большие деньги, надо сначала большие деньги вложить! А где же мальчик смог бы их взять?

– Но позвольте! Ваш «мальчик» одного возраста с вашим сыном! Сын же заработал! – обиделась Варька на «пациента».

Белла Владимировна возмущенно вытаращилась:

– Но Кирилл – не творческий работник! Он – технарь. А на искусстве в наше время быстро заработать невозможно. А Александр Николаевич – талант! И неоднократно меня в этом убеждал. И вполне понятно, что он должен иметь эту студию.

– И вы из-за этой студии... – начала было Гутя, но старушка прервала ее гневной тирадой.

– А вы вообще молчите, убийца! – сверкнула она глазами. – Это вы! Вы виноваты в нашей трагедии! Потому что до вас мы жили великолепно. Мы все время проводили вместе – с Александром Николаевичем и Кириллом. Плюс Вета, но девочка была совсем не требовательна, и сын никогда нас не притеснял в финансах.

– Так это же я вас познакомила с Александром Николаевичем, – напомнила Гутя.

– Да! И на этом надо было закрывать вашу шарашкину контору. А вас понесло дальше! Вы свели Кирилла с этой Жанной! И все! Я потеряла сына. Он весь буквально расплавился в этой женщине. А мы теперь получали только унизительную подачку в виде двух тысяч!

– Заметьте – евро! – напомнил Фома.

– Да, но какие-то две тысячи! А до Жанны деньгами сына распоряжалась я! – не сдавалась бабушка.

Потом она достала из кармана платок и всхлипнула:

– Когда Кирилл сказал, что он оформит кредит, Александр Николаевич едва не слег с сердечным приступом. Он понял, что его надежды погибли. И, конечно, он сорвался! Он любил меня, но... но вынужден был искать поддержку у других женщин.

– Например, у Натальи Бубновой, – подсказала Гутя. – Ведь в тот вечер, когда Маша погибла, вы с ним не были в театре: он был у Натальи! Вы испугались, что он уйдет совсем, быть может, он даже вас предупредил об этом, а удержать его было уже нечем, и вы решились на убийство... Вы, зная четкий распорядок дня девочки, зная, что ее няня ни на шаг не отступит от режима – она лучше застрелится!.. Вы насыпали в лекарство от кашля слишком большую дозу снотворного и со спокойным сердцем ждали, когда девочка погибнет, да? При этом подозрения на вас падут в самую последнюю очередь. То есть вы из-за какой-то студии убили свою внучку!..

– Я ее не из-за студии! А из-за своей всепрощающей любви к Александру Николаевичу! И к человечеству. Иначе люди так и не насладились бы звездой, великим талантом! И потом – я не убила! Я ее спасла от голодной смерти! – с перекошенным лицом прокричала Белла Владимировна. – Мы все равно бы долго не смогли прожить в нищете. И внучка – тоже! Через год бы пошла по миру! Это был порыв благородства!

– Какой-то очень уж продуманный порыв... – покачала головой Варька. – А Вету вы тоже из благородных чувств убили?

При упоминании о старшей внучке весь пыл у пожилой дамы куда-то испарился.