Принцесса в лопухах

– Представляю вашу ярость! – кивнула Гутя. – А тут еще и Виолетта не вовремя вытащила эти снимки. Да, действительно, девочку покоробило поведение мачехи, и она решила прямо в день рождения, при большом скоплении народа... Но согласитесь – вам это было совсем не нужно. И не надо говорить о позоре, о дурной славе – это все не так уж сильно вас беспокоило. Нет, вам надо было забрать эти снимки и подсунуть их сыну в самый неподходящий момент! А Ветка их не отдавала. Тогда вы и напали на нее... Когда Вета погибла, Назаров уже не мог оставаться спокойным. Конечно, это привело его в озлобленное состояние, к тому же... любил он Вету или нет, она все же была его дочерью, и это накладывало свой отпечаток. Даже ветреная жена, как вы выражаетесь, не потревожила мужа – любовники в этот день так ничего Кириллу и не сказали, более того, Жанна вообще на некоторое время перестала с Черновым видеться. А вот для вас наступил самый подходящий момент – вы принялись точить сына, изводить его слухами и в конце концов добили его этими кадрами. И получили что хотели – ваш сын чуть не убил свою жену.

– Это только ваши домыслы, – фыркнула старушка.

– Может быть... – пожала плечами Гутя. – Но вы убили двух девочек, вы должны отвечать по закону, а собственные доводы вы изложите специалистам.

После этого Беллу Владимировну увели. Уходила она шумно – с возмущением, с криками, с проклятиями и обещаниями изничтожить весь род Неверовых. Зато после ее ухода стало спокойнее и в доме, и на душе.

Аллочка медленно подошла к своей кровати – уже сдувшаяся резиновая кукла все еще радостно пучила размалеванные глаза.

– И она еще улыбается! Я бы столько не вынесла, с ума сойти, – покачала Аллочка головой, подсчитывая дыры от пуль.

– Надо позвонить Жанне, – напомнила Варька.

– Куда ты ей звонить собралась? На часы-то взгляни, – напомнила мать.

– Ну и ладно, завтра позвоню, – легко согласилась девушка. – Надо же сказать ей спасибо за спонсорство, если бы не она, нам бы не осилить и эту гулянку в клубе, и этих надутых красавиц...

– Молодец, Фома, – похвалила зятя Гутя. – С куклами ты хорошо придумал, иначе могло бы не получиться...

– Так это Фома кукол предложил? – запоздало насторожилась Варька и тут же по комнате разнесся ее требовательный визг: – Фома! Расскажи мне, твоей жене, и как тебе вообще на ум могла прийти такая идея – воспользоваться резиновыми куклами?! Какое отношение ты к ним имеешь? Ты что – посещаешь эти вульгарные шопы?..

Но в итоге молодые помирились быстро – слишком уж хотелось спать.

А утром в их дверь позвонили. К двери подскочила Варька.

– Вот, принес вашего красавца, – улыбался в дверях Влас Никанорыч, прижимая к себе кота Матвея. – Всю ночь у Декабринки в прихожей под дверью орал, домой просился. И что вам взбрело в голову выставить меня с котом из дома? Гулянку, что ли, устраивали?

Неверовы и в самом деле, дабы обезопасить стариков и детей... то есть котов, отправили отца с Матвеем к Декабрине.

– Матюшенька... – ухватила мохнатого красавца Варька и чмокнула его в усатую недовольную морду. – Пап, ну, мы тут отметили кое-что...

– Дай-ка мне Матвея, – подскочила Аллочка, выхватила кота и принялась заглаживать перед ним свою вину. – Матюша! Ну, что ты обижаешься? Если бы мы тебя оставили, а тем более папеньку, вас бы тут изрешетили, и все! А так ты...

– Что-о-о?! – вытянулось лицо у почтенного отца семейства.

Он сунулся в комнаты и наметанным глазом узрел остатки ночного побоища.

– Так у вас здесь убийство было, что ли?!

– Пап, ну какое убийство... – вышла из своей комнаты заспанная Гутя. – Мы, наоборот... убийство предотвращали.

– Дед, ты их не слушай, – видя, как побледнел дедушка, затараторила Варька. – Просто вчера мы с мамой и Аллочкой пошли в гости. Прихожу домой, а тут Фома с этими вот... с красавицами!

Варька пнула ногой то, что осталось от резиновых дам.

– Ну, и... я погорячилась, конечно... убила насмерть это резиновое безобразие, а Фому наказала презрением. А мама с тетей меня всю ночь успокаивали. Ну, сам посуди – разве смог бы кот все это вытерпеть, я уж не говорю про тебя!

Дедушку это нелепейшее объяснение вполне успокоило. Вернее, завидев «труп» куклы на полу, он стал придирчиво его рассматривать.

– Ай-яй-яй, какое бесстыдство... Ну, Фома, ну подлец, ай-яй-яй... а дырочку-то «Моментом» можно склеить... ай-яй-яй... подай-ка мне еще вон ту красоту... Как на нашу Аллочку похожа, точно ведь?

– Папа!

– Ну что – папа?! Что – папа? Заберу, конечно, эту мерзость, сразу же на мусорку выкину, ну надо же, какое паскудство, ай-яй-яй... и вот здесь подлатать можно... Ничего, я резиновую лодку клеил, у меня еще резиновый клей в сарае валяется... Чё рты разинули?! Где этот ваш Фома? Вот его бы ремнем-то за такую гадость! И тебе, Варька, тоже! Это ж надо – так продукт испохабить!

Влас Никанорыч даже в кухню проходить не стал. Сгреб все «тела», завернул их в старую Аллочкину куртку и поволок на выход.

– Поехал я, детки мои, домой мне пора. А это паскудство я прямо сейчас – и на мусорку. А вы не печальтесь, скоро приеду, скоро...