Принцесса в розовом

Джангбу — так его звали, выглядел так, буд­то сейчас заплачет. Он без перерыва бормотал извинения. Но это уже было не важно. Потому что если ты проливаешь суп на вдовствующую принцессу в городе Нью-Йорке, то можешь по­махать карьере в ресторанном бизнесе ручкой. Ну, это то же самое, если бы повар изысканной кухни в Париже ходил бы в Макдональдс. Или П. Дидди купил бы нижнее белье в «Уолл-Марте». Или если бы Ники и Париж Хилтон в суб­боту вечером валялись бы дома, на диване, а не пошли бы в ночной клуб. Это все просто НЕВОЗ­МОЖНО.

Я попыталась заступиться за Джангбу перед метрдотелем, после того как Майкл все мне рас­сказал. Я сказала, что никоим образом ресто­ран не должен нести ответственность за поступ­ки собаки моей бабушки. Собаки, которой здесь даже нельзя появляться.

Но ничего не вышло. В последний раз я ви­дела Джангбу, когда он грустно шел к кухне.

Я попыталась поговорить с бабушкой, пост­радавшей стороной (якобы пострадавшей, по­тому что на ней нет ни царапинки), чтобы она уговорила метрдотеля взять Джангбу на работу обратно. Но она оставалась неподвижной, слов­но камень, и не вняла моим мольбам. Даже ког­да я напомнила ей, что многие, кто работает помощниками официантов — иммигранты, со­всем недавно здесь живут и должны посылать деньги семьям, оставшимся дома. Даже после этого она не смягчилась.

— Бабушка, — в отчаянии воскликнула я, — да чем же Джангбу отличается от Иоанны, африканской сироты, которую ты поддерживаешь от моего имени?! Оба всего лишь пытаются пройти свой жизненный путь до планете, ко­торая называется Земля.

— Разница между Иоанной и Джангбу в том, — сказала бабушка, прижимая к себе Роммеля и пытаясь успокоить его (а для того, что­бы поймать его, потребовались объединенные усилия Майкла, моего папы, мистера Джанини и Ларса, причем схватили его за секунду перед тем, как он собирался выскочить на ули­цу, прямо на Пятую авеню, на свободу), — что Иоанна, в отличие от Джангбу, НЕ ПОЛИВА­ЛА МЕНЯ СУПОМ!

Боже, какой она иногда бывает стервой. Сейчас я сижу и знаю, что где-то в этом го­роде, скорее всего в Квинсе, есть молодой человек, чья семья, возможно, будет голодать, и все из-за МОЕГО ДНЯ РОЖДЕНИЯ. Все правиль­но. Джангбу потерял работу из-за того, что Я РОДИЛАСЬ.

Я уверена, что где бы Джангбу сейчас ни был, он бы хотел, чтобы меня не было. Чтобы я даже не рождалась!

И я не могу сказать, что осуждаю его за это желание.

2 мая, пятница, 1.00, моя комната

Мое ожерелье со снежинкой такое славное, такое милое, такая прелесть, несмотря ни на что. Никогда в жизни не сниму его.

2 мая, пятница, 1.05, моя комната

Ну, разве что, если пойду плавать. Потому что не хочу потерять.

2 мая, пятница, 1.10, моя комната

Он любит меня!

2 мая, пятница, алгебра

О господи! Уже весь город в курсе вчерашней истории с бабушкой в ресторане. Видимо, сегод­ня других новостей нет, потому что даже «Пост » упомянул об этом. В колонке справа на первой странице в углу: «Королевский скандал».

«Принцесса и горошина» — сообщает «Дейли ньюс». Между прочим, суп был вовсе не го­роховый, а из лобстеров.

Даже «Тайме» об этом написала! Вроде бы «Нью-Йорк тайме» считает ниже своего досто­инства печатать статьи на такие темы, а вот и нет, вон она, статейка, в разделе «Метро». Лилли сразу сунула мне газеты под нос, как только они с Майклом влезли в лимузин.

— Слушай, ну твоя бабушка на этот раз от­колола! — сообщила Лилли.

Будто без нее это не понятно. Будто меня не мучит чувство вины из-за того, что я, пусть и ненамеренно, стала причиной увольнения Джангбу.

Хотя, должна признаться, от скорби по Джангбу меня отвлек Майкл. Он так суперски выглядел! Впрочем, как обычно, когда он ут­ром садится в лимузин. Ведь он только что по­брился, и его лицо такое гладкое. У Майкла не очень много волос на лице, но к концу дня, ког­да мы предпочитаем целоваться, щеки Майкла слегка напоминают наждачную бумагу. Вооб­ще-то я не могу не думать, что по утрам с Майклом целоваться было бы намного приятнее, чем вечером, потому что лицо у него тогда совсем гладкое. А получается, что целуемся мы с ним вечерами, когда его лицо царапается. Особен­но шея. Нет, я вовсе не собиралась целовать сво­его парня в шею. Странно как-то это...

Не знаю про шеи других, но у Майкла шея очень славная. Иногда, очень редко, когда мы остаемся одни, я утыкаюсь носом Майклу в шею и просто вдыхаю. Я знаю, это звучит странно, но шея Майкла пахнет так здорово, очень-очень приятно, как мыло. Мыло и что-то еще. Что-то, отчего я уверена, что со мной все будет в по­рядке и со мной никогда ничего плохого не слу­чится, когда Майкл обнимает меня, а я нюхаю его шею.

ЕСЛИ БЫ ОН ЕЩЕ МЕНЯ И НА ВЫПУС­КНОЙ ПРИГЛАСИЛ!!!!!!!! Мы бы танцевали, и я всю ночь нюхала бы его шею, и никто бы об этом не знал...

Так, секундочку. Что это я там писала, пока не отвлеклась на запах майкловской шеи?

А, да. Бабушка. Бабушка и Джангбу.