Принцесса викингов

Следя за плавными, полными грации движениями сильного животного, Эмма невольно успокаивалась, вспоминая, как много времени ей пришлось провести с Ригунтой, чтобы приучить ее к себе, самой кормить, чистить ее, пока лошадь не привыкла к ней настолько, что начинала приветливо ржать, едва заслышав голос хозяйки. Эта кобылица была одним из подарков Ролло — и с нею у девушки были связаны самые приятные воспоминания.

Все началось в тот день в начале весны, когда Ролло прискакал на своем вороном, захваченном в набеге на лесное аббатство, и спросил, не желает ли Эмма отправиться с ним.

— Что? — опешила девушка, которую после второй попытки похищения охраняли особенно строго, неохотно позволяя покидать пределы острова на Сене, где располагалось аббатство Святого Мартина.

— Я говорю, не желаешь ли ты поехать со мной, — оглаживая разгоряченного коня, с улыбкой спросил Ролло.

— Но куда же?

Ролло рванул повод гарцующего жеребца.

— Я спрашиваю: желаешь или нет?

— Разумеется, нет, — отвечала Эмма, однако ее улыбка и сияющие глаза говорили совсем иное.

Тогда конунг легко склонился с коня и, подхватив ее, усадил в седло перед собой.

Это был восхитительный день! Легкое весеннее солнце пронизывало их насквозь. С холмов долетали звуки пастушьего рожка; отощавшие после голодной зимы коровы, постукивая боталами, жадно паслись на первой траве; ветер нес запахи унавоженной земли с полей. Ролло мчался как ветер, его свита растянулась позади длинной цепью.

Конунг указывал девушке на все, что считал достойным внимания. Они побывали у старых каменных башен, построенных еще императором Карлом Лысым, в которых теперь располагались норманнские крепости.

Вокруг каждого из таких укреплений выросли небольшие городки, где рядом с воинственными пришельцами прекрасно уживались франки. За пределами Руана норманны куда лучше владели, языком покоренного народа, а браки между ними и местными женщинами стали самым обыденным явлением. Даже названия новых поселений являли собой причудливую смесь скандинавского и галльского наречий — Танкарвилль, Амфвилль, Бекдаль, Эльбе и тому подобное.

От множества новых впечатлений Эмма чувствовала себя совершенно утомленной, когда вечером они возвратились в Руан.

— Что ты думаешь об этом, Эмма? — спросил Ролло, когда перед ними уже высились городские стены.

— Что ты так же вез меня, когда похитил у герцога Роберта, — ответила она.

Ролло коротко вздохнул, но продолжил:

— Я имел в виду, когда спрашивал, то, что ты увидела сегодня.

— Разве мое мнение так уж важно для гордого Ру?

— Почему бы и нет? Сегодня я показал тебе, что не только франки могут быть добрыми правителями в былых владениях Карла Великого.

— Император Карл оставил земли своим потомкам, а что до вас, завоевателей, то он предрек, что вы станете величайшим бедствием для его державы.

— Не спорю. Карл был великим правителем, но и он мог ошибаться. По крайней мере его потомки сделали все, чтобы разрушить то, что он создавал на протяжении всей жизни, И если бы он сейчас восстал из могилы, то не узнал бы собственной империи.

Эмма уже давно перестала удивляться неожиданным познаниям Ролло. В отличие от младшего брата, он не владел грамотой, но жажда знаний и удивительная память помогали ему запоминать все, чем он хотя раз заинтересовался.

Копыта коней прогрохотали по настилу моста, и Ролло вдруг умолк. Его руки, бережно обнимавшие ее, разжались. Не отрываясь, Ролло глядел на широко распахнутые ворота Святого Мартина, где толпились какие-то норманны.

— Что вы здесь делаете, Орм? — на норвежском спросил он у мрачного вида воина, удерживавшего под уздцы белого коня под богатым седлом, украшенным серебряными кистями. Тот ответил знаками.

Эмма вздрогнула, узнав лошадь супруги Ролло. Вот в чем дело! Внезапно и сама она ощутила глухое волнение, услышав, что Снэфрид явилась, чтобы навестить Атли Нормандского. Ей было известно, что Лебяжьебелая и Атли отнюдь не являются друзьями, к тому же за все время, что Эмма провела в аббатстве Святого Мартина, жена Ролло ни разу не появлялась там.

Снэфрид и Атли стояли на ступенях, ведущих на галерею. И если Снэфрид невозмутимо осталась на месте, то Атли кинулся к ним едва ли не бегом.

— Как ты посмел увезти ее, Рольв, не оповестив меня!

— Я просто решил показать ей окрестности города.

— И для этого ты сажаешь ее к себе в седло, словно одну из своих наложниц? Довольно уже и того, что добрая половина наших людей считает, что дочь Пипины из Байе принадлежала нам обоим!

Повернувшись к девушке, он властно распорядился:

— Ступай к себе, Эмма.

Это была гнусная сцена. Дворня и даже прибежавшие с монастырского подворья каноники видели все. Ролло не произнес ни слова в свое оправдание. Эмма молча прошла в покои, откуда видела, как Снэфрид села в седло и вместе с мужем покинула аббатство.

Все это, однако, не помешало Эмме через пару дней явиться во дворец Ролло и просить его, чтобы он и впредь брал ее с собой.

— Атли это совсем не по нраву, — сказал, пристально глядя на девушку, конунг.