Принцессы Романовы: царские дочери

И, словно от огорчения или в отместку, Мария Федоровна принялась рожать девочек – и только девочек! – раз за разом огорчая свою царственную свекровь. В 1783 году появилась на свет великая княжна Александра Павловна, в 1784-м – Елена Павловна, в 1786-м – Мария Павловна, в 1788-м – Екатерина Павловна, в 1792-м – Ольга Павловна, в 1795-м – Анна Павловна… И только в 1796 году, словно сжалившись над свекровью, Мария Федоровна подарила ей очередного внука, Николая, будущего императора Николая I Палкина, а в 1798 году родила своего последнего ребенка, тоже мальчика, Михаила.

Павел же, куда менее озабоченный престолонаследием, нежели собственным душевным комфортом, радовался тому, что нашел в Марии Федоровне и нежного друга, и заботливую жену, и пылкую любовницу.

Понятия «здоровый образ жизни» в те времена еще не знали. Но Мария Федоровна, деятельная и активная, инстинктивно чувствовала, что для нее правильным будет вставать в семь утра, обливаться холодной водой и до самых холодов держать окна открытыми, чтобы в комнаты всегда был доступ свежему воздуху. Она любила покушать и с трудом выдерживала пост, но каждый день по нескольку часов работала в собственном садике – что-то выкапывала, пересаживала, сеяла. И каждый день отправлялась на пешую прогулку с супругом, а когда родились дети – то и с детьми. Наверное, поэтому Мария Федоровна действительно сохранила отменное здоровье. И частые роды давались ей легко.

Великий князь с супругой поселились в Павловске, в усадьбе, которую им подарила Екатерина. Впрочем, Павел своим истинным домом сделал военизированную Гатчину, она стала отражением его души и вкусов. А Павловск остался вотчиной Марии Федоровны, она превратила его в свое гнездышко, где рожала и растила своих детей, и до сих пор Павловск – в революцию разоренный, а потом сожженный фашистами и с большим трудом восстановленный советскими реставраторами, – поражает красотой, изысканностью и каким-то удивительным, не дворцовым уютом.

Павел обрел в Марии Федоровне единственного настоящего друга на всю оставшуюся жизнь. Она сдержала клятву верности, данную в юности, и всегда оставалась для мужа опорой, желанным берегом, к которому он с радостью возвращался после всех придворных бурь. И даже когда Павел бывал неверен ей – Мария Федоровна проявляла снисходительность и прощала. Она даже подружилась с фавориткой Павла, фрейлиной Нелидовой, дабы вместе успешнее оберегать его среди дворцовых интриг. Ради блага мужа Мария Федоровна согласна была на унижение… И это при том, что горда она была необычайно, это отмечал даже Наполеон: не было у него более свирепого недруга среди европейских правителей, чем эта женщина, принципиально не желавшая признать корсиканского выскочку равным.

Мария Федоровна – при ее красоте, высоком происхождении и душевном благородстве – была еще и талантливым человеком: казалось, при появлении на свет этой девочки присутствовали какие-то добрые феи, щедро ее одарившие! Она не только вышивала, но и прекрасно рисовала, а еще вырезала из дерева, камня и кости сложнейшие камеи и дарила их на торжества своим близким, причем ей удавались даже портреты – а это уже высший пилотаж для камнереза! Ее произведения мы и сейчас можем видеть в музеях Павловска, и они тем более поражают оттого, что создала их великая княгиня и мать десятерых детей, которая старалась сама заниматься воспитанием своих дочерей и младших сыновей.

Но самым восхитительным в этой женщине была ее страстная тяга к благотворительности. Мария Федоровна обожала детей и очень жалела сирот. Она очень интересовалась положением детей в Воспитательном доме, основанном Екатериной, и в 1797 году Павел I, взойдя на престол, поручил жене надзор над богоугодными заведениями. Он не мог выбрать лучшей кандидатуры: Мария Федоровна так рьяно взялась за дело, что даже шокировала других светских благотворительниц: императрица сама разворачивала пеленки на маленьких сиротах, смотрела, нет ли опрелостей, и даже нюхала младенцев – она знала, как должен пахнуть здоровый, содержащийся в чистоте малыш! – и лично осматривала кормилиц, проверяя чистоту их белья. Она не брезговала ничем, она приезжала для инспекции без предупреждения, пробовала на вкус еду, которую готовили для сирот, она разговаривала с детьми, обнимала и целовала их, как своих собственных: этому было много свидетелей, и многие с изумлением вспоминали об этом.