Принцессы Романовы: царские племянницы

Петр разозлился и велел ответить герцогу, что не намерен ради прихоти Карла Леопольда ссориться со всеми, и в частности с Австрийской империей.

А тут произошла и вовсе детективная история. Герцогиня Екатерина Ивановна, во всяком случае первые годы, жила в согласии с мужем, выполняла его желания и тоже писала царю просительные «грамотки». Одно из таких писем Эйхгольц передал царю. Тот из-за занятости не распечатал его сразу, а сунул в шкатулку. Готовясь к отъезду из Ахена, Петр в ту шкатулку заглянул и увидел письмо племянницы. Приведем это письмо с сокращениями и с исправлением орфографических ошибок: «Милостивый Государь мой дядюшка и батюшка, царь Петр Алексеевич, здравствуй на множество лет! При сем прошу Ваше Величество не применить своей милости до моего супруга, понеже мой супруг слышал, что есть Вашего Величества на него гнев, и он то слыша, в великой печали себя содержит, и надеется, что некий наш злодей Вашему Величеству донес неправду, не хотя его видеть в Вашей милости. При сем просит мой супруг дабы Ваше Царское Величество не изволили слушать таковых несправедливых доношений на него; истинно мой супруг Вашему Величеству себя объявляет верным слугой» и т. д.

При прочтении письма присутствовали Толстой и Шафиров. Легко понять, что про некого «нашего злодея» Екатерина не сама придумала. Герцог через жену обращался к Петру по-родственному, а у Карла Леопольда все вокруг были негодяи и мошенники, такими же он видел и окружение Петра. Но не тут-то было. Толстой и Шафиров смертельно обиделись и обозлились – кто этот «наш злодей»? Что значит «донес неправду»? К ответу был призван Остерман. Ведь это он вместе с Толстым урегулировал вопрос с русской армией и охраной герцога от «злопыхателей».

Дело принимало неприятный оборот. Объяснить все мог только Эйхгольц. Когда пришел грозный приказ царя «идти на ковер», бедный Эйхгольц сидел в ванне. На негнувшихся ногах пошел он прояснять ситуацию. Ему пришлось немало повыкручиваться! Он клялся, что ничего не знал о содержании письма герцогини. Божился, что даже представить не может, кого герцог, вернее герцогиня Екатерина, подразумевает под «злодеем и доносителем»! Допрос вел один Шафиров, Толстой по приказанию царя успел отбыть в Вену в поисках скрывавшегося там царевича Алексея. Но, конечно, Эйхгольц не осмелился приписать вину Толстому. Он говорил, что скорее всего оскорбительные намеки Карла Леопольда относятся к Головкину или Долгорукову… поскольку герцог подозревал недоброжелательство последних к его особе. Так Карл Леопольд одним махом восстановил против себя окружение царя.

Далее герцог Карл Леопольд сочинил некую меморию. Это был список претензий к своему дворянству. Карл Леопольд беззастенчиво присваивал себе движимое и недвижимое имущество своих подданных, сорился из-за меркантильных интересов с австрийским императором, а у Петра просил для себя защиты. Петр отдал меморию Остерману для перевода на русский язык, а когда ознакомился с этим трудом, сказал герцогу с раздражением: «Что вы тут затеяли? Это вещи несправедливые и весьма тиранские. Не забывайте, что император этого никак не позволит. А я не могу и не хочу вам помогать в подобных делах».

Меж тем дела с оформлением развода тоже шли с большим скрипом. Первая жена герцога была не согласна с решением суда. Она требовала, чтобы герцог вернул ей приданое и назначил пенсию, приличную ее сану. Но герцог скандалил, не соглашался и кричал, что это грабеж. Скуп был Карл Леопольд. Он никак не хотел расставаться со своими деньгами.

Когда Петру рассказали об этом последнем, он пришел в ярость. Рушились все его планы. Если долго тянуть с разводом, то брак Екатерины Ивановны могут счесть недействительным. Царь не пожелал разговаривать с Карлом Леопольдом, который находился тут же, во дворце за стеклянной дверью, а вызвал секретаря и велел передать на словах.

– Скажи ему, что я дал племянницу свою на совесть, но никогда не соглашусь, чтобы ее могли когда-либо считать за наложницу!

Через стеклянную дверь Петр видел, как герцог, выслушав секретаря, заломил в тоске руки: «О, горе мне!» Карл Леопольд был не только хорошим интриганом, но и неплохим актером.

Но деваться ему было некуда. С разведенной герцогиней был заключен новый договор. Ей выдали единовременно 30 тысяч талеров, а также назначили пенсию в 5000 талеров. Развод был оформлен по всем правилам, брак русской княжны с герцогом был всей Европой признан действительным. И как раз вовремя, потому что 7 декабря 1718 года Екатерина Ивановна родила дочь. При крещении по лютеранскому обряду девочку нарекли Елизаветой Христиной. Ребенок родился крепким и здоровым. При крещении в России в православную веру девочка получила имя Анны Леопольдовны. Так ее по русской традиции и называют.