Принцессы тоже плачут

— Стало быть, вместо поддержки, о — которой я Вас прошу, вы решили всячески препятствовать мне?

— Нет, но…

— Не смею Вас больше задерживать, сударыня! — Николай метнул в супругу один из очень хорошо известных ей взглядов.

Императрица сочла за лучшее этой темы более не касаться. Чего доброго ее своенравный муж решит ускорить события, чего Александра хотела бы меньше всего. Она знала, вода и камень точит, и однажды ей удастся пробиться через эту твердыню мужского упрямства. Александра Федоровна придала своему лицу выражение согласия и со смиренным видом оставила супруга за его любимым занятием.

А ничего не подозревавшая Мария ждала возвращения Наташи. И поэтому порывисто встала навстречу открывшейся двери. Но в комнату вошел Жуковский.

— Как идут дела у моей очаровательной ученицы? — поздоровавшись, доброжелательно осведомился он.

— Я говориль с императрис по-русски!

— Вы смелая девушка. Дерзайте и дальше в том же духе, — улыбнулся Жуковский. — И не позволяйте никому усомниться в Вашем стремлении стать русской государыней.

— Они нет jtcoM-нить. Они смеять меня. Говорить, я — бастард. Как ви думать, Александр знать это?

— Я хотел бы успокоить Вас, принцесса, сказать, что происхождение не имеет того значения, которое мы приписываем ему. Но я обманул бы Вас. Я и сам был рожден вне брака, и это доставило мне немало хлопот! Меня всю жизнь окружают сплетни и слухи.

— Что есть слуки?

— Слухи, — мягко поправил принцессу Жуковский.

— Слу…хи? Слу…хи!

Слухи, — повторил Жуковский. — Слухи и сплетни — часть придворного этикета. Мне всегда приходилось прилагать огромные усилия, чтобы доказать всем, что я достоин лучшей участи. Это была постоянная борьба!

— Мне тоже надо иметь борба… Я должен доказать императрис, я достоин Александр.

— Хорошо, что Вы понимаете это. Однако готовы ли Вы к этой борьбе? Хватит ли у Вас сил?

— Не знать… — Мария задумалась и перешла на привычный при русском дворе французский. — Я не уверена, что у меня хватит сил бороться за Александра. Это чужая страна, и я здесь одинока. И здесь все надо мной смеются. Когда в Россию приехала Александра Федоровна, над ней тоже смеялись?

— Во-первых, не все смеются. И только от Вас зависит, сумеете ли Вы увеличить число своих сторонников. А во-вторых… Не забывайте, что императрица приехала невестой Великого князя Николая Павловича. И тогда никто не знал, что он станет императором. А Вы приехали невестой наследника престола! От Вас требуют большего, гораздо большего!

— Вы правы! Я буду бороться за Александра.

— Вот и молодец! А что касается слухов, то советую смотреть на них сквозь пальцы.

— Смотреть на слуки вокруг палец? — опять перешла на русский принцесса.

— Правильнее сказать «сквозь пальцы».

— Я запомнить, — кивнула Мария. В этот момент дверь распахнулась и в комнату только что не влетела стремительная Репнина. Она слегка смутилась, увидев Жуковского, но принцесса дала ей понять, что у нее нет тайн от воспитателя Александра. Разговор снова пошел на французском.

— Это всего лишь вы, Натали. Я думала, Александр. Я ждала, что Он прочитал мое послание и полетел ко мне навстречу на крыльях любви. — Мария поймала удивленный взгляд Жуковского и пояснила: — Княжна уговорила меня отправить цесаревичу анонимом признание в любви.

Вы все больше и больше удивляете меня, Ваше высочество, — с поклоном ответил Жуковский. — Это была ваша идея, Натали?

— Да, — кивнула она. — Я подумала, что следует заставить Александра Николаевича увлечься таинственной незнакомкой, а потом мы откроем ему эту тайну. И он поймет, как сильно принцесса любит Его.

— И перестанет избегать меня! — воскликнула Мария.

— О, женщина! — покачал головой Жуковский. — Хитроумное дитя наивности! Я желаю вам успеха в этом предприятии и готов содействовать по мере сил и надобности во мне. Но будьте осторожны — у моего воспитанника елико богатое воображение. Как бы оно не увело его слишком далеко от той цели, к которой вы его направляете…

Говоря это, Жуковский и не подозревал, насколько он был близок к истине. Когда Гаврила передал цесаревичу поднятую с полу записку, которую кто-то бесшумно и незаметно просунул под дверь его кабинета, Александр поначалу заподозрил в просьбе забрать письмо из известного ему тайника происки ретивой Нарышкиной, сладострастное внимание которой он ощущал на себе с того момента, как матушка приблизила ее ко двору. Но потом Александр все же рассудил, что место это не могло быть открыто еще кому-нибудь. О тайнике, одной из широких «пузатых» ваз в отдаленном коридоре Зимнего, знали только он и Ольга Калиновская. Впрочем, была еще и Репнина, но что за тайны у нее к нему?

Послание Александр забрал сам и, прочитав, растерялся. Стихи, написанные по-французски, были весьма русскими по стилю. И такая проникновенность! Цесаревич задумался об авторе этих дивных строк. Почерк был ему незнаком, аромат бумаги — совершенно новым. Писавшая ему женщина была откровенна, но не навязывалась. И у нее был явный поэтический дар! Неужели родственная душа? Но кто, кто?