Принцессы возвращаются домой

«Благодарю, ты пока свободен», – отпустил его Аркадий Сергеич.

Сличив экземпляры и убедившись в их идентичности, они одновременно бросили их в камин, где плясало специально зажжённое по этому случаю пламя.

– И всё-таки я претендую на руку принцессы! – заявил Перотин.

– Ваше право, – ответил мнимый Асканий.

139

«О, какое счастье! Свобода, простор! Я пьяна океаном и небом!»…

«Всё—тебе! Ты прекрасна, моя королева!»…

«Чудесно, чудесно! Я не знала, как славно летать!»…

«Ты не знала—себя, Килиана! «…

«И—тебя, Вассиан! О, единственный мой!»…

«Я дарю тебе Остров Радости—а впридачу весь мир! О, любимая! «…

«Так—помчимся туда! Детка, не отставай!»…

Принцесса-драконица наслаждалась полётом между морем и солнцем, стараясь не отдаляться от упоённых свободой и светом родителей. Размах её серебристых крыльев был меньше, нежели у взрослых драконов, и потому король с королевой летели чуть медленнее, чем могли бы – но зато предавались в пути совершенно ребяческим шалостям, то подныривая под шипящий гребень особо высокой волны, то совершая кульбиты в течениях воздушных потоков, то понарошку пугая команду одинокого парусника…

– Лали, ты не устала?, – подлетел к ней отец.

– Нет! Устану – скажу! – обещала она.

– Тебе нравится?

– Ещё бы! Я даже не думала, что быть драконом – так здорово!

– На любом корабле этот путь занял бы целый месяц, а мы долетим уже к вечеру!

– Жаль, что люди не могут летать!

– Не дай бог! Тогда всем драконам – конец!

Тут принцесса задумалась: в её памяти нарисовалась картина – сверкающий в солнечном свете самолёт в подмосковном небе, а за ним – золотистый, змеистый клубящийся след… Папа прав: в мире, где человеки владеют искусством полёта, места для таких, как она, просто нет – и не стоит жалеть о своём мгновенном решении: больше не возвращаться туда… Копошение потных тел и нечистых душонок, козни, дрязги, грызня и возня вокруг всяких побрякушек и не различимых с теперешней высоты кусочков металла и засаленных пёстрых бумажек, бесконечное кровопролитие ради лишней пяди чёрной грязи или глупого деревянного кресла – какое безумие! И какой из миров ни возьми – всюду только одно, и нигде никакого исхода…

А здесь – лучезарный эфир, и нежнейшая взвесь облаков, пронизанных запахом солнца и моря, и прозрачная бирюза тёплых волн, и тонкий посвист ветров под могучими крыльями…

Остров Радости!

О спасибо искусству Аскания – если б не жалкий коричневый катышек, принцесса Эвлалия никогда б не изведала этого счастья!..

140

Как Николай Евгеньевич и предвидел, зашедшие было в тупик взаимного непонимания переговоры четы Соколовых с Шахрияром Баязидовичем, владельцем кафешки «У озера», быстро достигли желаемого результата при демонстрации Лапушкиным служебного удостоверения. «Для хороших людей я готов поступиться и выгодой!» – заявил бизнесмен.

Вообще-то он блефовал. Дела его после аврально-скандального открытия конкурирующего кафе «Ай-лю-лю» шли неважно, и он был лишь рад предложению выкупить столики с четырех до восьми часов вечера – солидная щедрая публика летом стекалась в кафе лишь на самом закате и гуляла почти до полуночи, а до этого изредка забредали бабульки с детишками – выпить сладкой водички и скушать мороженого, или парочки бедных студентов, бравшие один шашлычок на двоих, а то и вовсе бутылку пива и чипсы… Всё равно спиртным крепче пива торговать сейчас запрещено. Одно разорение! Кассирше, официантке и посудомойке – плати; холодильник, жрущий уйму энергии, включён целый день, а ещё, упаси Аллах, нагрянет какая инспекция…

Когда начали появляться гости, настроение Шахрияра Баязидовича поднялось ещё больше. Ай, какие чудесные девушки! Розы, персики, райские гурии! С именами как сладкая песня – Иоланта, Карина, Марина, Ангелина, Елизавета… И виновница торжества хороша как принцесса в своём пышном розовом платье, а зовут её, кажется, Лялей… Да и мальчики славные, интеллигентные, все в приличных костюмах, аккуратно причёсанные, разговаривают меж собою без матерных слов… В это общество Шахрияр Баязидович не постеснялся бы отпустить даже собственных сыновей, которых воспитывал в патриархальной строгости, не дозволяя им знаться с московской шальной молодёжью.

– Выдержала? – бросилась к дочери Екатерина Витальевна.

– Да! Пятёрка! – показала для наглядности Ляля раскрытые пальцы.

– А Родинька?

– Баллом ниже. Срезался на дополнительном вопросе. Видно, недоучил.

– Всё равно молодец! Родя, Родя, иди сюда, дай, поздравлю!.. Что такой хмурый?

– Мало спал, Катерина Витальна. Зубрил.

– Хочешь, закажем тебе кофейку?

– Нет, спасибо.