Принцип «черного ящика». Как превратить неудачи в успех и снизить риск непоправимых ошибок

В другом эксперименте добровольцев просили посмотреть на фотографии автомобильных бамперов с целыми стеклами и фарами. Потом спросили, с какой скоростью ехали эти машины, когда они «врезались» одна в другую. Внезапно участники эксперимента начали «вспоминать» о разбитом ветровом стекле, хотя на фотографиях оно было целым. Они отредактировали собственную память, чтобы вместить в нее новую информацию, заключавшуюся в слове «врезались» [136].

Оказывается, память не столь надежна, как нам кажется. Мы не преобразуем наш опыт в фильмы высокого качества, которые можем просмотреть потом в любой момент. Память – это система, рассредоточенная по всему мозгу и подверженная разного рода искажениям. Воспоминания можно внушить. Часто мы собираем фрагменты совершенно разных событий и сплетаем их в нечто, кажущееся нам вполне связанным целым. Припоминая что-то, мы всегда редактируем воспоминания[30].

Склейка, редактирование и объединение несопоставимых воспоминаний позволяют нам вообразить абсолютно новое событие. Однако люди, страдающие амнезией, этого сделать не в состоянии. Они с трудом могут вспомнить прошлое и не в состоянии вообразить будущее.

Вкратце: то обстоятельство, что память подвержена изменениям, может ввести нас в заблуждение, когда мы вспоминаем что-либо. Это же свойство памяти играет важную роль, когда нам требуется вообразить и предвосхитить будущие события.

Мы стараемся подогнать воспоминания под то, что мы знаем, а не под то, что мы на самом деле видели. Так, про Жана Шарля де Менезиса, которого лондонская полиция застрелила у станции метро после терактов 2005 г., очевидцы утверждали, что он был одет в объемную куртку, убегал от полицейских и перепрыгнул через турникет.

Позднее оказалось, что все это не соответствует истине. Менезис, ни в чем не повинный пассажир метро, на деле «носил светлую джинсовую рубашку, прошел через турникет, взяв бесплатную газету, и побежал, только увидев прибывающий поезд» [137]. Свидетели совместили то, что видели, с тем, что прочли впоследствии в газетах.

Когда проект «Невиновность» изучал характерные черты судебных ошибок, выяснилось, что ошибочное опознание преступника очевидцами способствует судебной ошибке в 75 % случаев [138]. Эта цифра поражает, но для того, кто знает о явлении ложной памяти, ничего странного в ней нет. На открытых судебных заседаниях свидетели утверждали, что видели на месте преступления человека, который на деле был совсем в другом месте.

Эти свидетели не обязательно лгали. И конечно, они ничего не придумывали. Не делал этого и Тайсон, когда обличал «звездную речь» Джорджа Буша-младшего. Когда свидетели говорили, что помнят, будто видели подозреваемого на месте преступления, они говорили правду. Они и правда помнили, что его видели, однако в действительности они видели кого-то другого. Воспоминания и реальность – далеко не одно и то же.

Сказанное не означает, что свидетельские показания бесполезны, наоборот. В определенных обстоятельствах без них невозможно вынести справедливый приговор. Скорее можно сказать, что воспоминания должны быть «извлечены» из свидетелей с большой тщательностью, чтобы избежать искажения и смешивания с недостоверной информацией. Беда в том, что до недавнего времени методы, используемые полицией, были далеки от подобной изощренности.

Взять хотя бы практику «выездных опознаний», которую полиция использовала с ужасными результатами десятки лет: полицейские возили свидетеля посмотреть на подозреваемого на улице или на рабочем месте. Если учесть, что свидетель знает о подозрениях полиции в отношении данного лица (иначе зачем вообще на него смотреть?), этот метод опасно способствует внушению ложных воспоминаний.

Проблема очевидна: когда свидетель видит лицо подозреваемого, он склонен воображать его на месте настоящего преступника. Всякий раз, вспоминая место преступления, свидетели все больше уверяются в том, что видели там подозреваемого. Предположительное опознание быстро превращается в железную уверенность. По словам Дональда Томсона, психолога из Мельбурна, «через два месяца подобных упражнений свидетель обличит подозреваемого в суде и будет абсолютно уверен в его виновности».

Опознание подозреваемого, который предъявляется опознающему в ряду других лиц, более надежно, но также подвержено злоупотреблениям. Часто опознание проводится полицейским, который знает личность подозреваемого и вполне может непреднамеренно указать на него вербальными и невербальными намеками. Иногда ряды подозреваемых составляются так, что описанию преступника соответствует один только человек[31].

И так далее. В используемых полицией методах столько ловушек, ведущих к ошибкам, что им можно посвятить не одну главу книги. Если бы по факту судебных ошибок проводились расследования, эти скрытые проблемы были бы обнаружены – и их можно было бы решить. Вместо этого одни и те же процедуры, с незначительными вариациями, применяются десятилетиями.