Принцип кентавра (СИ)

— Видите? Пишущий человек затирает чернила своей же кистью, размазывая их по листу, что свидетельствует о положении руки «ракушкой», — Дитер для убедительности несколько вывернул кисть, соединив пальцы в щепоть.

— Ясно. А по совпадениям букв?

— Значительное количество совпадений в написании элементов букв «а», «т», «л», «к». Однако, заглавные буквы в первом тексте снабжены витиеватыми элементами, которые полностью отсутствуют во втором тексте. И также во втором тексте практически нигде не имеется соединений между буквами, что говорит об отрывистом письме.

— Пытался ли человек специально изменить свой почерк? — уточнил Барбер.

— Нет, — с сомнением покачал головой Дитер. — Скорее, почерк человека с течением времени сильно изменился. Упростился, я бы сказал. Допускаю, что первый текст писал человек в подростковом возрасте, а второй — в уже более зрелом.

— Неужели и это может быть научно обоснованно? — удивился Барбер.

— Да, есть методики, я могу о них рассказать. — увлечённо начал Дитер.

— Нет, нет, спасибо, — спохватился Хью Барбер и нарочито посмотрел на наручные часы.

Дитер догадался, что детектив торопится, поспешил откланяться и заверить Хью в самых добрых намерениях дальнейшего сотрудничества. Хью Барбер быстрыми шагами направился в сторону аэропорта, возможно, ему удастся улететь одним из рейсов в Мюнхен. Хью было о чём спросить Лауру. Дитер только добавил уверенности в том, что Юю наконец найдена.

Прибыв в Мюнхен, Хью утратил свою былую решительность. Он вспоминал нежный профиль Лауры, ее мелодичный смех, хрупкую фигурку. Ему не давала покоя мысль о том, что он делает что-то неправильно и не так.

Ноги сами принесли Хью Барбера к набережной Изара, где они проводили свои вечера с Лаурой. По-сентябрьски холодный ветер разогнал всех праздношатающихся гуляк, студентов и художников. Не было видно ни самой Лауры, ни её постоянной компании. Но на набережной всё напоминало о Лауре, хотя её самой сегодня Хью там не встретил. На парапете сидели чайки, которые не боялись ни ветра, ни начинающегося дождя. Хью спустился к воде и прошёлся вдоль кромки берега. «Если я найду такой оттенок, который может передать воду в её текучем и одновременно неподвижном состоянии, рябь и ее поверхности и спокойную глубину, то я напишу лучший в своей жизни пейзаж», — говорила Лаура.

Хью брёл по кромке берега, пиная мелкую гальку, втянув голову в плечи. Капюшон защищал от назойливого дождя и порывов ветра. Хью думал: «Если рассуждать логически, то Лаура скрывает своё местонахождение потому, что она не хочет, чтобы её нашли. А почему она этого не хочет? Скорее всего, Лаура боится. Кто или что ей угрожает? Так или иначе, но всем известна душераздирающая история пожара, который учинила Юю, будучи ребёнком. Пожара, который унёс жизнь её отца. Юю не была осуждена за данное преступление, но это и невозможно, так как нет таких законов, которые могли бы упечь за решётку ребёнка. Может быть, Юю боится помещения в психиатрическую клинику, где она могла бы прожить до конца её дней? Это вероятно, но не достоверно. Юю убежала не из клиники, а из дома, врачи признали, что Юю может проходить лечение в домашних условиях. Следовательно, оснований бояться психушки у неё не было?» Рассуждая так, Хью добрёл до кафе «Весёлая устрица», где попросил себе чашку глинтвейна.

Сидя в полупустом кафе, прихлёбывая горячий напиток, Хью по обыкновению чертил на салфетке, кружки и стрелки, штрихи вдоль и поперёк помогали думать. Перед Хью уравнение с несколькими неизвестными. Что, если Юю сама является жертвой, которую обвинили в поджоге и убийстве отца, и она, зная истинного убийцу, боится за свою жизнь? Эта версия Хью нравилась гораздо больше, чем версия полиции, принятая как семьёй Майеров, так и обществом. Тогда почему Юю, уже будучи взрослой и самостоятельной девушкой, находясь под покровительством Бориса Казарина, не добивается правды, не разоблачает преступника, и, в конце концов, почему она не претендует на законную долю наследства. Ведь, убежав из дому и инсценировав своё самоубийство, девочка фактически поставила себя вне закона. Но причины детского импульсивного поступка теперь уже могли быть пересмотрены. Безбедная жизнь в особняке, деньги клана Майеров, новые перспективы и связи, богатые женихи и выходы в свет… Хью поморщился. В этой схеме не было никакого места для Хью Барбера.

Но когда Лаура смотрела в его глаза здесь, на парапете, слегка наклонив голову к нему, когда он обнимал её легонько, словно защищая от порывов ветра, Хью чувствовал, что между ними имеется притяжение, натянута ниточка, за которую держатся оба. Хью пил глинтвейн и обдумывал свое положение. Ведь теперь оно было не только делом Юю, но и делом самого Барбера.