Принцип кентавра (СИ)

Хью заворожено смотрел на Лауру, и его карандаш застыл над блокнотом. Лаура остановилась и посмотрела на детектива. Спохватившись, Барбер, сделал несколько пометок в блокноте.

— Что же до самого Бориса, то он не любит общаться с прессой. Но если я прочту черновик вашего очерка, и мне он понравится, то я смогу договориться о встрече с Борисом у него дома.

— Да-да, Лаура, это было бы замечательно. Через пару дней я мог бы представить вам этот очерк, — заторопился Барбер. — видимо, Борис вам очень доверяет.

— Да, мы с ним просто как одна семья, — сказала Лаура с улыбкой, и по спине Хью Барбера пробежал лёгкий холодок. — к тому же Борис сейчас очень болен. Он передвигается в инвалидной коляске, и потому лишнее беспокойство совершенно ни к чему.

— Спасибо, Лаура, я буду спешить с очерком, — сказал Барбер.

— Только, пожалуйста, оставьте свои шпионские штучки, вы и так сильно напугали Виктора, — сказала Лаура с укоризной.

— О, разумеется. — засмеялся Барбер. И, видя, что Лаура уже собирается уходить, он испытал щемящее чувство расставания, которое ему раньше не было знакомо. Лихорадочно соображая, как бы продлить общение, Барбер выпалил:

— Не могли бы вы составить мне компанию и выпить чашечку кофе поблизости? — спросил Барбер, не надеясь на удачу, но, видимо, имел такой несчастный вид, что Лаура кивнула головой и ответила:

— Только давайте возьмём с собой Бриджит, я думаю, она сегодня ничего не ела.

Хью было всё равно, хоть десять Бриджит, лишь бы пойти в кафе с Лаурой. А злобный «я» внутри Барбера шепнул: «Может, тебе удастся откатать её пальчики с чашки кофе».

Хью Барбер предложил фрёкен Голл составить им компанию и посетить ближайшую кофейню. Художница и не думала отказываться. Она метнулась в сторону Себастьяна Коха и попросила его присмотреть за мольбертом, затем подхватила папку с рисунками и ринулась за удаляющимися фигурами Лауры и Хью.

— Странно вот так гулять по незнакомому городу да ещё с прекрасной спутницей, — сказал Хью, памятуя уроки матери. Мать Хью говаривала, что нет женщин, которые могли бы устоять перед прямой и даже грубой лестью.

— Так уж и прекрасной? — переспросила с лукавой улыбкой Лаура.

— Да, уж поверьте мне, Лаура. Я в Мюнхене уже немногим более недели, но убедился, что красивых девушек тут не так много, как в Берлине.

— Может, это оттого, что я не мюнхенка, — просто сказала Лаура, и Хью обмер. Он ходил по краешку бритвы. Но поскольку Лаура замолчала, он рискнул продолжить.

— Да и я не берлинец. — улыбнулся Барбер.

— Откуда же вы? — спросила Лаура, явно чтобы поддержать разговор.

— О, я издалека. Родился я в Брюсселе, жил в Антверпене, потом перебрался в Берлин.

— Я тоже много путешествовала, — уклончиво ответила Лаура. — Можно посчитать, в скольких городах хотела осесть моя семья. Пожалуй, Антверпен был тоже в их списке.

— У нас много общего, — сказал дежурную фразу Хью, открывая дверь кафе «Веселая Устрица».

— И что же, по — вашему? — спросила Лаура.

— Мы оба — в Мюнхене, бывали в Антверпене, любим живопись и кофе.

— О, тут вы ошибаетесь, — с деланной серьёзностью сообщила Лаура. — в этом кафе делают потрясающе вкусный глинтвейн. Я закажу именно его.

Фрёкен Голл, запыхавшись, догнала Хью и Лауру. Она начала трещать о том, что ей бы тоже хотелось глинтвейна. И вообще побывав в Мюнхене, стоит попробовать вариант именно этого напитка, хотя он не исконно немецкий и так далее и тому подобное. Хью терпеливо слушал словесный поток и листал пухлую папку, искоса поглядывая то на Бриджит, то на Лауру. На взгляд Хью, это были не наброски, а мазня. Невыразительные, неконтрастные, однообразные. Все листы изобиловали пятнами пальцев, испачканных тушью, краской и ещё бог знает чем. Лаура ничего не комментировала и рассматривала рисунки, слегка наклонившись к Хью.

Когда официант принёс заказ — три глинтвейна, запечённый сыр и порцию сосисок для фрёкен Голл, беседа оживилась. Хью нашёл наброски портрета пожилого мужчины с кустистыми бровями и мясистым носом. Насупленный взгляд, руки, сжавшие ручки инвалидного кресла.

— Это Борис Казарин? — спросил Хью у фрёкен Голл.

— Да, — отвечала она с набитым ртом.

— Похож? — спросил Хью у Лауры, а та прыснула и отрицательно покачала головой.

— Чем же не похож? — удивлённо спросила фрёкен Голл.

— У него совсем другой характер, он добрый и светлый человек, у него лучистые глаза, — спокойно ответила Лаура.

— Ну да, ну да! — с недоверием воскликнула фрёкен Голл, — он типичный злодей из сказки. Лицо вечно всем недовольное, просто гном какой-то.

— Бриджит, ты просто запечатлела не самый лучший период в его жизни. — и, уже обращаясь к Хью, Лаура продолжила. — Борис два года назад перенес обширный инсульт, я думала, что потеряю его. …. Не верила, что врачам удастся что-то сделать. Но, слава богу, он потихоньку восстанавливается. По крайней мере, он может работать и как-то передвигаться, пусть и на коляске.

Хью постепенно всё больше узнавал о жизни Лауры

— Лаура, а ты сама-то, чем занимаешься? — спросил Хью.

— Учусь в художественном колледже при Мюнхенском университете.