Принцип нечетности тапка

– Да, это твой главный документ – паспорт неживого. Но если мы с Мишей признаем тебя ложно умершим, то свидетельство придется ликвидировать, а ты им и воспользоваться-то не успел, обидно это, – сказал санитар, изучая бумажку. – Может оставим всё как есть? Надо уметь во всём видеть позитивную сторону. Даже песня есть такая на английском: «Олвейз луук эт зе брайт сайд оф лайф».

– А что это означает? – поинтересовался Заждан.

– То, что я только что сказал – смотри на позитив, умей находить хорошее в плохом.

– И что же такого хорошего я могу найти в своей собственной смерти?

– На работу ходить не надо, вставать ни свет ни заря, зубы чистить, бриться. Знаешь, как я бриться не люблю – сдираешь с себя волосы вместе с кожей! А одеколон этот щиплющий? В общем, советую тебе подумать.

– А можно мне перевернуться на живот? У меня спина затекла.

– Переворачивайся и отвечай на вопросы прямо, без кошачьих воплей, – разрешил Миша. – Это вдова нас вызвала?

– Нет, не она, у нас уже много лет непрекращающееся взаимопонимание. Это он, – и Заждан показал рукой на Шелега.

Шелег сидел и нарочито мяукал нечеловеческим голосом.

– У ваших родственников по женской линии галлюцинации бывают? – продолжил расспросы санитар, стараясь не смотреть на зависший под потолком тапок.

– У нас в семье и без женских галлюцинаций весело. Посмотрите на люстру, вы видите под ней тапок. Это – объективный тапок, мой тапок, а никакая не галлюцинация. И не пытайтесь себя обмануть, он там, – и Заждан с хрустом вытянул указательный палец правой руки в направление мнимой плоскости.

– Он летает – значит существует, – вещал Заждан. – Мы часто отмахиваемся от очевидного, как от назойливой мухи. Я, лично, воспринимаю тапок, как предмет обстановки, как шкаф, диван или люстру. Но если к нему в полете присоединится носок, я буду некоторое время удивлён. Когда в Париже строили Эйфелеву башню, многие недальновидные критики были против. Они не понимали, что к башне привыкнут, и через каких-нибудь десять лет она станет символом Парижа наряду с Мулей Вруш, Монмартом и Полями Елисея. Вы, кстати, бывали в Париже? Очень советую побывать, незабываемые ощущения, мяу-у-у-у-у-у, – романтично протянул Заждан.

– Вызывай “дрезину”,– сказал Миша второму санитару, – классический случай.

– И даже к жизни возвращать не будем? – спросил тот, раскручивая длинный шнур дефибриллятора. – У нас ведь отчёт о проделанной работе потребуют. Задирай майку на голову и переворачивайся на спину, – приказал он Заждану.

Заждан недовольно перевернулся и натянул на глаза майку.

– Правильно, тебе на это лучше не смотреть. Миш, а какой вольтаж выставлять будем – тысячу или десять тысяч Вольт? – спросил санитар.

– Не помню, давно не дефибриллировали. Давай десяткой закоротим для убедительности, – предложил Миша. – От десятки не только пограничники, но и просроченные вскакивают. Электричество – великая сила. Упорядоченно перемещающиеся, невидимые корпускулярно-волновые споры вселенной, они освещают наши жилища, возвращают в тела наши бессмертные души.

– Кончай философствовать, подключай дефибриллятор, хи вилл би бэк! – Санитар пронзительно заржал.

– А если не сдюжит? Это, по-моему, больше, чем на электрическом стуле, – усомнился Миша, – ты не помнишь, какое там напряжение подавали?

– Не помню точно, но, по-моему, больше десятки, – ответил санитар.

– На электрический стул подавалось напряжение всего в 800 Вольт. Этот вид казни заменили на более гуманный – внутривенную инъекцию. Я не рекомендую подавать десять тысяч – сгорит, лучше вколите тиопентал, панкурониум, в смеси с хлоридом калия, конечно. Я надеюсь, у вас аптечка с ядами имеется, – Шелег пристально посмотрел на Мишу янтарными глазами.

Миша подёргал мочку уха. Он не мог поверить в реальность происходящего. Санитар-могильщик уже привык не обращать внимание на тапок и Творога, но кот… не слышать его у санитара не получалось.

– Домяукался, бдительность потерял, болтун, сейчас тебя санитары, вместо меня, на живодёрню отвезут. Я же говорил, что кот говорящий, а вы не верили! – орал Заждан.

– Финита, опускай майку, бессмертный! – сказал санитар.

– Что уже отфибрилисовали? – без тени истерики поинтересовался Заждан. – А я и не заметил. У меня, когда кровь из пальца брали – тоже вначале нервничал. А потом отвлёкся на медсестричку, у неё халатик с разрезом был, и укола не почувствовал.

– Слушай меня внимательно, командир летающего тапка. Дефибриллировать мы тебя не будем. Вызов я отменил, но, если ты будешь травить это благородное говорящее животное, мы вернёмся. Стоит коту набрать номер службы и сказать диспетчеру, что он Хана, вдова самоубийцы-неудачника, как мы приедем незамедлительно. И знай, отмены вызова больше не будет, – значимо произнёс Миша.

– Я всё понял, начальник, я его уже люблю, – и Заждан с нежностью посмотрел на Шелега.

Тот соскочил со стула, подошёл к Мише и преданно потёрся о его ногу.