Принцип неопределенности

– От себя добавлю, — закончив перевод, продолжил монотонно нудить робот, — что этот грубиян не обновлял мою программу четыре стандартных года и два месяца, возможно специалисты Альдераана уже открыли для себя ваш язык и внесли его в базы данных. Также не могу не уточнить, что мне известно не два миллио… — тут начальство прервало его короткой фразой, видимо означавшей что–то вроде: «заткнись уже».

Я уже собирался застонать, как вдруг вздохнул с облегчением. На их месте я не только бы не обновлял его регулярно, но и не включал бы даже без лишней надобности. Красить точно бы не стал.

Тут заговорил старик.

– Меня зовут Нестор Фелл, и я главный медик на этой базе. Мальчик, прежде чем наш уважаемый законник продолжит твой допрос, я обязан уточнить состояние твоего здоровья. Сначала меня интересует твоя голова. Болит, кружится? Твое зрение не пострадало? Тебя не тошнит? — участливо спросил он. Дроид переводил.

Мальчик! Хотя он вправе звать так всех присутствующих в палате. Я вздохнул.

– Олег, — представился я, затем, прикрыв глаза, продолжил — Болит немного, но не кружится. А со зрением все отлично и не тошнит вовсе, спасибо за помощь, кстати.

– Не за что, это моя работа, — ответил он. — Тебя привезли в ужасном состоянии. Солнечные ожоги, тепловой удар, обезвоживание, потеря крови. Хорусет в самом зените едва не поджарил тебя, парень. Я решил, что еще и сотрясение мозга, а я редко ошибаюсь насчёт такого. Я был уверен, что еще пару дней ты даже не сможешь членораздельно говорить. Но ты уже практически здоров, — радостно рассказал он о моем феномене, затем участливо и с подколкой он спросил меня, — Ты человек… отчасти. Но к какому виду конкретно ты относишься?

– Не знаю уже, — от неожиданности вырвалось у меня. Дроид послушно перевел мою сентенцию.

Со мной заговорил законник, как его назвал Нестор, но не договорил – его перебил твилек. Дроид перевел оборванное.

– Кто бы ты ни был, и откуда бы ты не явился, — он выдержал паузу, слова его падали тяжело, значимо. — В этом лагере я – закон. Здесь уважают правила приличия. Здесь не размахивают пушками и не стреляют друг-в-друга, нажравшись лума. Или той мочи сарлакка, которую гонят прямо на месте. Тут останавливаются честные контрабандисты и путешественники, докуется и всякое отребье с помоек, вроде Татуина или Джакку. Задерживается даже разная мразь с внешнего кольца и, разумеется, Нар–Шаддаа. Но мои законы уважают все. Ты не исключение.

Он видно думал, что его речь произведет на меня впечатление, но он ошибся. В вестернах речи возводили и пафоснее, а пушкой я размахивать не собирался за ее отсутствием. После того, как переводчик завершил пересказ, твилек обратился ко мне, говоря на не очень музыкальном наречии. Звучало оно, как мычание и только местами напоминало нормальные слова.

– Уважаемый Селдин Ранкор хочет сказать, чтобы ты вёл себя тут пай–мальчиком и не шалил. Но ты вроде понятливый и в этих его внушениях не сильно нуждаешься. Он сначала не хотел меня сюда пускать, но я был убедителен, — он самодовольно усмехнулся. — Я спас тебе жизнь, в пространстве хаттов я бы мог продать тебя в рабство на законных основаниях. Но я честный контрабандист, а не презренный хатт–работорговец. Ты интересный «человек». Прошагал пол пустыни, прихватив с собой карты, деньги и ствол. Это очень правильный набор. У одного моего любимого киногероя был такой же. Он плохо кончил, но тебе повезло больше.

Учитывая, как велеречиво говорил твилек, я выслушивал его целую вечность. Фраза про честную контрабанду вновь вызвала когнитивный диссонанс.

– На каком языке вы говорите? — поймав паузу, я спросил его.

– Это хаттез, язык жирных червяков, — Он улыбнулся. Зубы у него были слегка заостренные, я бы даже сказал, что заточенные, — Уважаемый Селдин Ранкор не знает его. Его это раздражает, а меня веселит. Мое имя Травер Последний, я капитан «Счастливой шлюхи». Если захочешь стать тут на ноги, то спроси меня в кантине, я поболтаюсь на этой помойке еще пару-тройку дней. У тебя есть удача и воля к жизни. Даже если у тебя больше нет ничего другого, это уже достаточно много.

– А для чего эти карты? — Спросил я, переваривая название его корабля.

На его лице проступило изумление. Он был потрясен до глубины души. Случилось нечто невероятное.

– Я просто обязан показать тебе, зачем. Заходи в кантину, как тебя отсюда выпустят, — заговорщически подмигнув мне, сказал он на уже нормальном языке.

Он встал, кивнул мне на прощание и вышел. Я остался с доктором и Уважаемым Селдином Ранкором.

– Что этот клоун сказал тебе? — спросил Селдин требовательно.

– Сказал, что карты, деньги и ствол – неплохой набор.

– Благодаря картам у тебя закончатся деньги, а потом тебя поджарят из бластера. Не слушай его, у него ветер в голове.

– Что значит «честный контрабандист»?

– Контрабанда занятие сомнительное, но это означает, что сам контрабандист честный. Это просто. Но вопросы задаю я. Откуда ты пришел?

– Из развалин, что на холме недалеко отсюда, — ответил я.

– Здесь нет развалин недалеко отсюда, — уверенно заявил он. — Ты перегрелся на солнце.