Принцип Парето

Но Костя неторопливо переключается на мой подбородок, слегка прикусывая и движется вниз, задерживаясь на трепещущей венке. Отпуская мои руки, обхватывает груди и сводит их вместе, набрасываясь на чувствительные соски: обводит по кругу языком, втягивает вершинки и смыкает зубы поочерёдно на каждой. А затем привычно дует, и от этого простого действия меня встряхивает и пробивает жаркой волной, которую, уверена, он ощутил. Губы прокладывают путь по животу, дразня влажными следами, и оказываются на внутренней стороне бедра, оставляя несколько сантиметров до трепещущего местечка.

Мне кажется, не останется ни одного не тронутого Островским кусочка кожи, словно он задался целью заклеймить всё, что принадлежит ему. Мысль теряется, когда он дотрагивается языком до клитора, надавливая и втягивая кусочек плоти. Охаю и неосознанно зарываюсь пятернёй в тёмные волосы, притягивая его ближе и желая освободиться от скопившегося напряжения, но моё желание остаётся невыполненным. Островский встаёт на колени между моих ног и не спеша расстёгивает ремень, планируя оголиться. Не выдержав, поднимаюсь на локтях и наблюдаю за представлением, кажется, даже не моргая.

Стягивает брюки вместе с бельём, оголяя затвердевший член, увитый тёмными нитями вен. Рот мгновенно наполняется вязкой слюной, и я делаю резкое движение, оказавшись перед Костей в аналогичной позе. Ни одного намёка на оральные ласки со стороны мужчины нет, но сегодня я отпускаю себя, уничтожив барьеры, и следую за неисполненными желаниями. Мимолётный взгляд и прикушенная губа – он понял. Устраивается на спине, с интересом следит за моими действиями.

Сегодня мы дарим друг друга без спешки, неторопливо пробуя и проникая глубже обычной дозволенности. Поэтому позволяю себе очертить губами каждый неровный шрам на его груди, каждую шероховатость, впитывая трепетный отклик моего мужчины и желая отдать вдвое больше. Костя не сводит взгляда, лишь надсадно дышит, отчего грудная клетка заметно поднимется, а когда мои губы накрывают блестящую головку, издаёт нечто похожее на стон и откидывается на подушке. Несколько движений по спирали, а затем вбираю член ртом, опускаясь до предела и резко поднимаясь. Возбуждённый орган реагирует заметными подёргиваниями и уже в следующую секунду повторяю манипуляции, явно ощущаю, как Островский ненавязчиво двигает бёдрами мне навстречу. Даёт понять, чтобы я не останавливалась, продолжая доставлять ему блаженство языком и губами, и я лишь ускоряюсь, помогая себе ладонью и направляя член всё глубже, пока большая головка не упирается в заднюю стенку горла, что меня не останавливает, а наоборот, подстёгивает к более настойчивым действиям. Возбуждение на пределе и мне кажется, я готова кончить лишь от того наслаждения, что доставляю Косте, почти готова поступиться собственной разрядкой, когда мужские руки переворачивают и подминают под сильное тело. Островский входит медленно, словно испытывает мою выносливость и секунду, когда я начну умолять его двигаться во мне.

– Костя, – успеваю прошептать между движениями его бёдер.

Лишь после брошенного в пустоту его имени, набирает темп и ускоряется, не оставляя без внимания мои губы, с азартом отвечающие на его проникновения. Мои руки, скользнув по плечам, обвивают шею и притягивают его теснее. Трусь сосками о его грудь и исчезаю в стонах, более не контролируя учащающиеся фрикции. Что-то тягучее и ошеломляющее окутывает меня, несёт на волнах и убаюкивает, а затем обжигает остро и пряно, когда кончаю на грани наивысшего наслаждения и неосознанно шепчу:

– Я люблю тебя…

Сквозь пелену доносится хриплый стон Островского, который, сделав ещё несколько движений, пульсирует во мне и, уткнувший в мой лоб своим, часто дышит. Так и замираем сцепленные телами, и всё ещё принимающие дрожь наших тел, оставляем на губах друг друга поцелуй, пропитанный нежностью.

Меня не покидает странное чувство тревоги: будто Костя прощается со мной, напоследок подарив всё, что имеет возможность отдать. Гоню непрошеные мысли, позволяя ладоням скользнуть по изуродованной шрамами спине, и вновь напомнить себе их хаотичное расположение и бугристые края.

Но Костя возвращает в реальность, когда отстраняется и падает на спину, успокаивая дыхание. Противный холодок обволакивает, когда лишаюсь его тепла и обхватываю себя руками, не желая поддаваться неприятным ощущениям. Ловлю на себе пронзительный взгляд, за синевой которого мечется вопрос и спрашиваю первая:

– Я свободна? – впервые неуверенно, без желания, точно зная, какой ответ получу, но так рьяно желая, чтобы он сказал «нет».

– Не сегодня, Лена, – откидывает руку, приглашая устроиться на его груди. – Сегодня ты останешься со мной, – выдыхает каждое слово в мою макушку, жадно втягивая воздух. От этого простого жеста по телу проносится электрический разряд, и я глубже зарываюсь в его шею прижимаясь.