Когда все ругательства закончились, чертик вылез из шкафа и осторожно предложил: – За дочку все-таки надо выпить…
Через час, оставив своему хвостатому другу купленный для него килограмм шоколадных конфет, Дима поймал такси и поехал на дачу к родителям.
…
– Дима! А мы тебя так рано не ждали, – удивился отец.
– Отец, у меня к тебе разговор. (Дима.)
– Это понятно. Ну, пойдем ко мне в кабинет. А чего это от тебя так коньяком разит? Зачем же ты мне сказки рассказывал, что буддисты – не пьют? (Владимир Николаевич.)
– Выпили мы бутылку твоего грузинского коньяка. Ты уж прости, пап. (Дима.)
– Кто это – мы? – удивился Влад. Ник.
– Да не, я один пил. И в сейф твой залез. (Дима.)
– Ольгино дело изучал? (Влад. Ник.)
– Угу. (Дима.)
– Изучил? (Влад. Ник.)
– Сложное, говоришь, дело? (Дима.)
– Не про-сто-е. – Владимир Николаевич, прищурившись, посмотрел на сына.
– Отец, ну что ты на меня так смотришь?! Я не знал. Ей-богу, не знал! Я не виноват, что эта сучка рожает детей только от меня… (Дима.)
– Ты не ори! Не виноват… Это дети не виноваты, что у них родители – идиоты и эгоисты! (Влад. Ник.)
Обычно серые, насмешливые и злые Димкины глаза излучали сейчас такой мистический синий свет, и была в них такая боль, что Владимир Николаевич не стал больше ничего говорить сыну.
Дмитрий остался на даче, но ушел в себя. Сидел за столом, лежал на диване, смотрел телевизор. Подолгу валялся на траве в саду: медитировал. На все вопросы отвечал односложно “да” или “нет”.
– Володя, а он не свихнется? – беспокоилась Зинаида Алексеевна.
– Не должен. (Влад. Ник.)
– Эх, ничего я не понял в буддизме! – сокрушался Дима, изучая бегущие по небу облака.
– Все, что ты мог понять – ты понял: это четыре благородные истины и золотой восьмеричный путь. – Ответил герою Бог. – А в тонкостях – будь то Учение Ока или Учение Сердца, три чертога или семь врат – пусть разбираются тибетские монахи. Главное в буддизме – это сила сострадания – а здесь нужна практика. Следуй указаниям Шантидевы: воспитывай в себе сострадание, ставя себя на место другого. Пытайся облегчить страдания ближнего, даже если этим ближним является женщина, указавшая тебе на дверь…
– Ну, начинается! Эта стерва не имеет никакого отношения к буддизму! (Дима.)
– Еще как имеет. А вот гнев, дорогой мой товарищ – злейший враг сострадания… (Аполлон.)
…
В воскресенье вечером, когда поехали домой, Димка сел за руль.
– Ты уверен, сын? (Влад. Ник.)
– Уверен. Соскучился… (Дима.)
В понедельник, Владимир Николаевич, даже не стал спрашивать, пойдет ли Дмитрий на работу. Уходя, предупредил жену: – Зин, ты в магазин сходи, на рынок, купи чего-нибудь вкусненького.
– Да у нас все есть, Володь, – ответила Зинаида Алексеевна.
– Он хочет фотографии найти, все шкафы уже облазил. Ты уйдешь
– он на антресоли залезет, мы же их там прячем. Непонятливая ты! (Влад. Ник.)
– А он, что, спросить не может? Я бы ему сама показала, где искать. (Зин. Алекс.)
– Значит, не может. (Влад. Ник.)
– Ну, хорошо, я на рынок схожу, – вздохнула Зинаида Алексеевна.
– Вот и сходи. Ну, до вечера. – Владимир Николаевич обнял жену…Дмитрий нашел фотографии на антресолях. Целых три альбома. Перетащил их к себе в комнату. Закрылся, сидел на полу, смотрел альбомы, пил пиво и курил. В общем, “пошел в разнос”. Разве в этом городе можно быть буддистом?!
В альбомах была вся Ольгина жизнь без него, вернее та ее часть, где она была с детьми. Просмотрев фотографии несколько раз, Дима достал спортивную сумку, сложил в нее фотоальбомы и свои вещи. Вечером, после ужина, сказал родителям, что поедет к себе.
– Ты только звони, сынок, – попросила Зинаида Алексеевна.
– Вы тут не волнуйтесь, – сказал Дима, – мне нужно прийти в себя…
Через две недели, он заехал к отцу в офис.
– Дима, ну, где ж ты пропадаешь?! Мама волнуется… (Владимир Николаевич.)
– Устраиваюсь на новом месте, отец, затеял ремонт… (Дима.)
– Помочь? (Влад. Ник.)
– Нет, что ты, сам справлюсь. (Дима.)
– А с деньгами? (Влад. Ник.)
– Есть у меня. Пап, мне тут друг позвонил, зовет на Байкал, на омуля, на рыбалку, недели на три… Я съезжу? У меня в квартире пока ремонт доделают. Когда вернусь – приду к тебе работать, если ты меня возьмешь, конечно. (Дима.)
– А я тебя и не увольнял. Ты, что, табличку на дверях кабинета не видел? (Влад. Ник.)
– Видел. Спасибо, отец. (Дима.)
– Ты к матери-то заедешь? (Влад. Ник.)
– Заеду вечером. Может быть, даже переночую… Я у вас фотоальбомы украл. Я их здесь в своем кабинете оставлю. Ты не забирай, ладно? (Дима.)
– Не буду. (Влад. Ник.)
– Ну, тогда – до вечера? (Дима.)
– До вечера. (Влад. Ник.)
Дмитрий закрыл за собой дверь, но шагов не было слышно. Отец прислушался. Сын вернулся. – Пап, я в дело “олигарха” Васи еще раз лазил…
– Я заметил. Нашел что-то новенькое? (Влад. Ник.)
– Слава богу, нет. Детей только двое, – усмехнулся Дима. – А для Васи очень важно общественное мнение. Я тут посмотрел информацию в интернете. По-моему, он в политику собирается…
– Да, это так. (Влад. Ник.)