Принцип «Земля»

– Похоже, что так и есть. Ничего похожего на чип, сердце, ядро, как мы привыкли это видеть в кино и в своих технологиях. Называть можно как угодно. Вся эта ни на что не похожая мелочевка выглядит равноправной, – продолжил Глеб.

– Почему ни на что не похожая? – сообразил Захар. – Вполне сойдет за конструктор. Мелковат только!

– Слишком мелковат, я бы сказала! – ответила поглощенная Пелагея. – Это скольки кратное увеличение? – уточнила она, глядя на монитор.

– Как тут скажешь, смотря, с какого расстояния снимали. Линейку никто не догадался приложить, – ответил Орест. – Судя по тому, что на снимке только это пятно видно, это макросъемка. – Он посмотрел на процент, показывающий масштаб отображения. – Увеличение, наверное, раз в двадцать с лишним.

– Вот я и говорю, мелковато. Даже при таком увеличении и то не разглядеть.

– Эт че, значит, получается, уколом в сердце их не поразить? Бессердечные! – выдал с досады Орест.

– Бессердечные, – уныло согласился Захар. – Но как-то же они организуются в некое целое, эти частицы.

– Не просто в некое целое, а в некое целое, выполняющее осмысленные действия! – уточнил Орест.

– И оно как-то, возможно, тем же образом общается между собой, – продолжил Глеб.

– Ну, тогда, если прикинуть, сколько грифов шатается по улицам мира, а мы знаем, что они не только грифы. Правильно я говорю, Глеб, статистику ты сводил?

– Да, правильно, – ответил Глеб. – Если кто не знает. За три месяца мы чаще всего получали сигнал детектора вблизи грифов. Среди обычных людей они почти не встречаются, некоторые чиновники только. Среди больших боссов и чистеньких магнатов, к кому мы смогли приблизиться, очень часто. Кроме того, в общественных местах встречались предметы, дающие сигнал. Нейт Браннекен из крыла Чаша сообщил, что плетеные скамьи у них в госпитале в холле, когда садишься, встаешь, регистрируются детектором, и даже растения, что примечательно растущие и чудесно цветущие.

– Так что, получается, уши и глаза могут быть везде, – подытожил Аким. – И они легко могут менять форму и назначение. Это видел отец Глеба.

– Тогда, если они все общаются, должен быть постоянный фон, – закончил свою прерванную мысль Орест.

– Вы только представьте себе, какой это трафик! – подхватил идею Аким.

– Это канал связи невообразимой ширины! – продолжил прикидки Орест. – Мы, наверное, даже таких чисел не знаем, сколько байт по нему прокачивается ежесекундно!

– Подожди, «в байтах», – притормозил его Аким. – Это ты мыслишь байтами. Кто сказал, что они используют дискретную модуляцию?

Их научный запал поймала Пелагея и попыталась направить его в деятельное русло.

– Тогда вам с Акимом и карты в руки, – сказала Пелагея. – Просканируйте этот фон.

– В каком диапазоне? – наивно поинтересовался Орест.

– В максимально широком! – не менее наивно, но молниеносно ответила Пелагея.

– Во всех известных, – уточнил Аким. – Только у нас нет такого оборудования, чтобы просканировать все известные диапазоны.

– Что-то специальное нужно? – продолжила Пелагея.

– Пел, ну, не тазиком же гамма-излучение, например, сканировать!? – ответил Аким.

– Если б присутствовал постоянный гамма-фон, мы бы уже, наверное, давно все вымерли. А мы знаем, что они здесь уже не менее семидесяти лет, – сообщил Глеб, – если сопоставить работы отца, начало раскопок и так далее.

– Про гамму я так просто сказал, но она, наверное, тоже разная бывает.

– Гамма довольно сильно поглощается любым веществом, даже обычным воздухом, – увещевательно сообщил доктор Адиса ученый из исследовательского ядерного центра, член крыла Венец, тоже присутствовавший у моста. – Для связи оно… – Адиса скептически покачал головой.

– Ладно вам, послушайте умных людей не умничайте, – остановила спор Пелагея и снова обратилась к Оресту. – Вы поняли, что именно нужно просканировать. Скажем так, нужно проверить все известные нам способы дистанционной передачи информации.

– Подождите, на счет фона, – включился снова в разговор доктор Адиса. Обычно он не много говорил во время мостов. – Я тут припоминаю, как-то давно на конференции, посвященной парадоксам природы, я слышал про некое предполагаемое поле, потом мне попадалась информация в публикациях. Группа ученых где-то в тридцатых еще годах, уже давно, в…, не помню, где они базировались, исследовали белки, и, как они решили, белок реагировал на какое-то воздействие при полной изоляции образца от всяких известных внешних воздействий.

– Да это просто белок гнил у них! – предположил насмешливо Орест.

– Ну, тебе, конечно, виднее, чем людям, которые этому жизни посвятили, – сдержанно ответил ему Адиса.

– Ладно, пусть они не обижаются.

– Да, некоторые из них, может, уже и не могут обижаться. Так что не беспокойся об извинениях, – доктор Адиса был спокоен в пример для подражания.