Принуждение к контакту

И тут же одернул себя. В нем закипела такая злость, такая обида – на Кныша, на этого Толю, сытого урода с прохиндейской физиономией, что даже думать о том, чтобы принять подачку, стало противно. Да с такими срать на одном поле противно садиться, не то что какие-то интриги водить!

Потому он покачал головой, посмотрел в глаза Толи и твердо ответил:

– Нет, Толя. Ни сейчас, ни потом, никогда я тебе ничего не понесу. Сдохну, а не понесу. Потому что урод ты, Толя, жадная гнида. Таков тебе мой расклад.

– Ну лады, – улыбка сталкера стала хищной, взгляд похолодел. – Расклад я понял. А что это у тебя в кармашке топорщится, братюня? Как говорят, с дохлой псины шерсти клок?

Громов успел опередить сталкера на долю секунды, успев прочитать в глазах Толи то, что он только решил сделать. Рука сталкера еще только начала короткое движение, чтобы загнать шило в печень пилоту, когда армейский нож Руслана уже вошел бандиту в живот.

Все случилось очень быстро. Толя от неожиданности дернулся назад, но рука Громова схватила его за шею и удержала на месте. Сталкер поперхнулся, захрипел, его глаза расширились, удивленно уставившись на Руслана. Тот резко выдернул нож, и бандит повалился, зажимая рану рукой.

Громов поднял взгляд с окровавленного клинка в своей руке на Кныша. Тот попятился, с ужасом взирая на пилота:

– Дяденька, не надо…

– Убил, сука, – зашипел извивающийся на земле сталкер. Его ботинки скребли землю, он, как раздавленная черепаха, медленно крутился вокруг своей оси, из-под него вытекала большая лужа темной крови.

– Это тебе клок с дохлой псины, – кинул ему Руслан и, перешагнув, направился к Леше.

Парень по-щенячьи взвизгнул, развернулся и хотел убежать, но нога предательски зацепилась за корень, и Леша всем прикладом рухнул на траву. Забился, высвобождая ботинок, запричитал дрожащим голосом.

Громов в три шага настиг его, придавил коленом поясницу парня, уперся кулаком с зажатым ножом перед лицом молодого сталкера, чтобы видел. Тот охнул и замер, словно пойманный кролик.

Руслан наклонился и страшным голосом зашептал:

– Мне терять нечего, Леша, не то что тебе. И ты еще можешь уйти отсюда живым.

– Все сделаю, дядя, все что скажешь… Только не погуби!

Руслан принял решение быстро, оно словно само прыгнуло на язык.

– Ты выведешь меня из Зоны, – сказал он. – Доведешь до блокпостов. Дальше – иди на все четыре стороны. Если будешь вести себя хорошо, я тебе артефактов отсыплю. Если вздумаешь взбрыкнуть – зарежу не думая. Усек?

Кныш часто-часто закивал головой, что-то истово бормоча.

– Буду считать, что мы поняли друг друга, – Руслан убрал ногу, отошел в сторону. – И чтобы мыслей дурных не было – даже если у тебя получится сбежать, то в Зону дорога будет заказана. Я остаток жизни потрачу, чтобы тебя здесь выловить и горло перерезать.

– Я понял, дядя, понял, – горячо ответил Кныш, медленно поднимаясь. Его бледное лицо, и без того худое, сейчас вытянулось от страха, губы заметно тряслись. Глаза метались между ножом и конвульсивно подергивающимся Толяном.

Того и гляди заплачет.

– Оружие есть? – строго спросил пилот.

– Нет, – замотал головой парень. – Я не ношу… Дурная примета.

– Ну конечно, – не поверил Громов. – Выворачивай карманы.

Удостоверившись, что у Кныша действительно нет ничего опаснее консервного ножа, пилот скомандовал, сдерживая зарождающийся кашель:

– Уходим прямо сейчас. Собираем вещи и в путь. Быстрее дойдем, быстрее расстанемся.

Сейчас, когда адреналин в крови растаял, Руслан поразился своему хладнокровию и реакции. Он только что зарезал человека, собственными руками. И не испытал от этого никаких отрицательных чувств. Совсем ничего, как яблоко сорвал. Разве только досаду, что испортил кровью вещи, которые еще могли бы пригодиться. И этот факт пугал его больше, чем сам факт убийства. Там он ничего поделать не мог, все правильно сделал: либо он – либо его. Но, черт возьми, он убил человека!

Что-то внутри него лениво шевельнулось, отозвавшись негромким эхом. Какое-то чувство брезгливости, словно паука раздавил. Но и только?

Твою мать, Зона, что ты сделала со мной?

Лицо Громова непроизвольно дернулось, и он отвернулся от Кныша, который стаскивал с замершего Толи рюкзак. Не надо показывать свои слабости, нельзя вселять сомнения. Он был в своем праве и убил, защищаясь. И снова убьет, если придется. Здесь Зона, здесь человек человеку волк. Нечего питать иллюзий.

И все же он не был уверен, что сможет зарезать парня. Все же что-то в нем еще осталось, не все плотины сметены отчаянием и злобой. Только вот Леше об этом знать не следует.

– Пошевеливайся, – прикрикнул он на Кныша, вытирая лезвие о траву. – Пора идти.

– А как же твой кореш? – осторожно спросил Леша, закидывая на плечо рюкзак.

– Ради него и стараюсь.

– Но он же один, раненый…

– Он продержится, – уверенно ответил Громов. И про себя добавил: «Теперь уже точно продержится. Почему-то даже не сомневаюсь».

* * *