Принуждение к войне. Победа будет за нами!

– Точной ориентировки у нас нет. Сегодня в 17.00 местного должен появиться некто. По предварительным данным – мужчина в штатском. Возможно, он будет с портфелем, папкой или сумкой. Возможно, придет не один. Вооружен будет или нет – мы тоже точно не знаем. Он должен передать мне секретные документы особой важности. Я должен эти документы забрать. После чего наша задача – захватить этого кадра. И по возможности – живым.

Халикову и Малкину от этих слов почему-то стало невыразимо скучно – за прошедшую неделю им про это повторяли уже раз сто. Разные начальники и в разных кабинетах.

– Шпион? – спросил Халиков с некоторой надеждой.

– А хрен его знает, капитан, – пожал плечами Лепилкин. После чего снова вперил орлиный взгляд в торчавший среди свежей майской травы железный прут, измазанный белой и синей краской. Это было то самое место встречи, назначенное неизвестным.

Вообще в последний месяц вокруг сонно-провинциального, послевоенного Краснобельска поднялся невероятный шухер. Просто чудовищный. Сначала последовала целая цепь каких-то непонятных облав, обысков и арестов случайных лиц, в основном из числа командировочных А две недели назад в город приехала целая следственная бригада МГБ из самой столицы. Местные милиционеры и эмгэбэшники шептались между собой о том, что дело тут в разглашении каких-то страшных государственных тайн. По слухам, московские ловили какого-то особо опасного преступника, который для связи пользовался услугами краснобельского почтамта, но до сих пор так и не был пойман. И вот сегодня его наконец должны были взять, что называется, «тепленьким». Халиков еще раз оглядел окрестности. Он совсем идиот, что ли, этот «особо опасный»? Тут же абсолютно голое место! Берег реки, картофельные поля, травка, кусты, небольшие болотца, грунтовая дорога. Километрах в трех-четырех начинались городские окраины – бараки, сараи, заводские здания. Сюда же невозможно было ни подойти, ни уйти отсюда незамеченным! Что за глупость со стороны преступника – воткнуть в землю железяку и встречаться возле нее с вооруженными оперативниками? Да еще зная наперед, что уйти тебе не дадут? Может быть, он прямо из-под земли вылезет? Или тут какой-то подвох? Халиков работал в органах еще с довоенных времен и по долгу службы навидался всякого, но участвовать в столь непонятном мероприятии ему приходилось в первый раз. От тягостных раздумий его оторвал шум мотора. По дороге пылил разболтанный милицейский мотоцикл М-72 с коляской. Водила резко осадил своего «железного коня» возле потертой, давно потерявшей родной черно-глянцевый цвет «Эмки», на которой приехали столичные сыскари и «сопровождающие их лица». Из коляски, с трудом разогнувшись, выбрался пассажир – еще один местный «чекист» в штатском.

– Ну, чего у вас там нового? – спросил у него Лепилкин с прежним, хмурым выражением на лице.

– Ничего нового, трищ старший майор! Ни на вокзалах, ни в городе никого подозрительного. Проверили несколько человек, двоих задержали, но все это явно не то.

– Хорошо, возвращайтесь. При любых изменениях обстановки докладывать мне немедленно!

– Так точно!

Переодетый оперативник попой вперед упал обратно в коляску, и мотоцикл, трясясь и воняя бензиновой гарью, утарахтел обратно, в сторону города.

– Двадцать минут осталось, – сказал Лепилкин, глядя на часы, ни к кому особо не обращаясь. – И нигде ничего. Он что, с неба свалится, как святой дух?

Малкин и Халиков молча пожали плечами. Им-то откуда было про это знать? Последние минуты тянулись, как обычно, чрезвычайно медленно. Когда до срока осталось десять минут, Лепилкин приказал всем проверить оружие. По кустам защелкали затворы ППШ и мосинских карабинов. Опера потянули из кобур и карманов табельное оружие. Даже Халиков расстегнул кобуру своего потертого нагана с вытяжным ремешком, из которого всерьез еще не стрелял ни разу в жизни. За пять минут до назначенного времени московский опер лейтенант Алешкин вылез из «Эмки» и достал из чехла кинокамеру. У еще двух милиционеров, сидевших в кустах, были фотоаппараты. Вроде бы к встрече все было готово, но к назначенному месту никто почему-то не шел. Собравшиеся уже начали нервничать. И, как и следовало ожидать, проморгали момент появления своего «фигуранта».

Он словно сгустился из воздуха. Только что его не было, и вдруг – оп! Стоит у самого железного прута и улыбается. Немая сцена продолжалась с минуту. Только после этого наконец затрещала кинокамера и защелкали затворы фотиков в кустах. Лепилкин, держа правую руку в боковом кармане реглана, не спеша двинулся навстречу неизвестному. «Фигурант» оказался молодым мужиком вполне славянского облика, в серой куртке и темно-синих брюках. На ногах – что-то вроде кедов. В руках толстенный пакет из плотной коричневой бумаги, к которому сверху чем-то похожим на прозрачную изоленту был приклеен белый конверт. Тоже довольно толстый. И ни оружия, ни иной поклажи при нем не было.

– Вы из Москвы? – спросил неизвестный, когда Лепилкин подошел к нему вплотную.