Припарка для целителя

Следующий день начался проливным дождем, дождь сменился порывистыми ветрами, а затем ярким солнечным светом и вереницами быстро несущихся туч. Ромеу поднялся рано и работал без перерыва до обеда.

— Ну вот, — сказал он. — Я завершил большой заказ сеньора Эфраима, осталось только последний раз прошлифовать прилавок и отполировать. Это может подождать до понедельника. До тех пор будем отдыхать. Я купил превосходный кусок баранины для завтрашнего пиршества.

После скромного обеда и отдыха Рехина надела одно из лучших платьев и вошла в кухню, где сидели занятые разговором ее отец и Лука. Поглядела сперва на одного, потом на другого.

— Я обратила внимание, что вышло солнце. Ветер как будто высушил дорожки. Подумала, что будет приятно выйти на вечернюю прогулку. Может, пройдемся немного вдоль реки.

— Превосходная мысль, Рехина, — сказал ее отец. — Я не замечал, как стало приятно на открытом воздухе. Пойдемте все.

И они пошли к реке медленно, поскольку девушка быстро уставала.

— На улице так мало людей, — прошептала она.

— Потому что до полудня погода была облачной и дождливой, — сказал ее отец.

— Папа, что это за человек? — спросила она, указав подбородком на переходившую мост группу. — Должно быть, приезжий.

— Который? — спросил Ромеу.

— Со светлыми волосами и темной бородкой, — сказала она, указывая. — Вчера, когда проветривала постели, я видела, как он шел по улице к воротам.

— Я не вижу его. А вы, сеньор Лука?

Лука уставился на людей на мосту.

— Нет, — сказал он. — Подумал было, что это старый знакомый, но он совсем не похож на него. Я ведь до сих пор не знаю, кто приезжий, а кто родился и вырос в этом городе, — добавил он извиняющимся тоном.

— Мне нужно почаще выходить, — сдержанно сказала Рехина. — Пока я не стала такой же никого не знающей, как сеньор Лука.

Отец взглянул на нее и готов был поклясться, что она ему подмигнула.

— Пожалуй, нам следует возвращаться, — сказал он. — Пока ты не устала с непривычки.

И тут впервые начался разговор о них. Соседи ожидали, что очередной вестью о Рехине будет известие, что ее нужно хоронить. А тут она появилась, исхудалая, не та оживленная девушка, какой всегда была, но вышедшая на улицу, с легким румянцем на щеках от свежего воздуха, ветра и солнца.

На другое утро она поднялась и надела лучшее платье. Тщательно привела в порядок волосы и вуаль.

— Это платье не впору мне, — сказала она, войдя на кухню, где сидел ее отец. — Смотри, папа. Висит, как мешок.

— Тебе нужно либо ушить его, либо нарастить мяса на костях, — сказал со смехом Ромеу. — Но, по-моему, оно смотрится на тебе хорошо. Идешь с нами к мессе? Сегодня пасха.

— Знаю, папа, что пасха, — сказала она. — И, конечно, пойду.

Теперь ее шаг был немного быстрее, и она была не такой бледной, это замечали все встречные.

— Просто чудо, — сказала одна домохозяйка другой. — Я слышала, он лечил ее какой-то своей особой смесью и за неделю вытащил из могилы.

— Интересно, сможет ли он сделать то же самое с моей женой, — сказал один торговец. — На свете нет более жалкой, молчаливой женщины, чем она. Приятно было бы увидеть ее оживленной.

— Тогда перестань орать на нее и бить бедняжку всякий раз, когда не в настроении, — сказал его сосед. — Это подействует лучше, чем травы сеньора Луки, и обойдется гораздо дешевле.

— Я не ору на нее, — сказал торговец. — И почти не бью.

— Она счастлива, когда тебя здесь нет, — сказала жена соседа. — Только когда возвращаешься домой, она боится слово сказать. А возвращение из могилы Рехины, должно быть, больше связано с присутствием веселого — тем более красивого — молодого человека в доме, чем с любой микстурой, какую только он может приготовить. Бедняжка была очень одинокой, — добавила она. — Ромеу нужно приглядывать за ней.

Но почти все остальные в городе решили, что юный травник способен творить чудеса, и внезапно у него оказалось столько пациентов, что он не знал, как быть с ними.

Второй день пасхи, 6 апреля

Гетто было закрыто в течение пяти дней. Хотя внутри его стен жизнь продолжалась вполне деловито, Ракели эти дни казались бесконечной субботой без субботней тишины и покоя. Она была постоянно занята, ходила с отцом к двум пациентам, оставалась с матерью, чтобы оказать ей помощь, которая ни разу не потребовалась, подумывала, не набросить ли шаль и пойти навестить Даниеля — или его тетю Дольсу, которая позаботилась бы, чтобы он был там. Потом, не сказав никому ни слова, поскольку как будто никто не интересовался, где она, Ракель потихоньку ушла в дом перчаточника. Сеньора Дольса приветствовала ее с обычной сердечностью, вышла и быстро вернулась с Даниелем. Со множеством извинений оставила их, по ее выражению, развлекать друг друга, и пошла выяснять, почему до сих пор не поданы закуски.

— Даниель, — сказала Ракель, — я была без тебя очень несчастна.

Он крепко обнял ее.

— Тогда почему, дорогая моя, — спросил он, чуть ослабив объятья, — мы не можем пожениться?