Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер!

«Интересно, кого это из наших сюда занесло?» – подумал Берет.

В том, что рядом мучается и, может быть, умирает кто-то из Зоны, свой же брат-сталкер, да, скорее всего сталкер, он уже не сомневался. И то, что, возможно, этого сталкера придется убить, не делало его чужим Берету. И от понимания этого становилось еще паскуднее.

Наконец показалось основательное трехэтажное строение, служившее некогда трапезной и местом ночлега для многочисленных паломников, а теперь, в угоду новому времени, перестроенное в гостиницу. Только вместо паломников нынче здесь селились туристы, впрочем, и истинные паломники попадались, хотя для них, наверное, было дороговато. Да и ни к чему паломнику всяческий монастырский антураж с евроремонтом, не за этим он сюда шел…

Объект находился где-то там, в этом доме. И еще Берет неожиданно понял, что отчаянно мечущееся существо из Зоны – женщина.

Фасад тяжелого каменного здания, какого-то очень приземленного, был подсвечен фонарями в кованых, под старину, переплетах. Гостиница так и называлась «Старая монастырская гостиница», и сейчас она была оцеплена вооруженными, крепкими, одетыми в черное людьми. Стати у монахов были спецназовские, да и все остальное тоже – и вооружение, и повадка. По всему видно было, что суровые иноки знали, что делали, да и не впервой им было, судя по всему, с оружием в оцеплении стоять. О монастырском спецназе Берет до сих пор не слышал и даже не предполагал, что такой существует. Оказывается, существует.

Сталкер припарковался в переулке в паре сотен метров от гостиницы, подумал, оставил дробовик в машине и неторопливо пошел к парадному. На подходе дорогу ему заступил здоровенный инок с автоматическим гранатометом на пузе. РГ-1, определил Берет. Серьезная машина. Впрочем, знаменитое монастырское пузо у инока как таковое отсутствовало, весь он был стремительный и мощный, как танк на адаптивной подвеске, и двигался упруго, словно сдерживаясь, чтобы не подпрыгнуть.

– Нельзя туда, – неожиданно мягко рокотнул инок. – Там одержимая. Нельзя.

– Там… – начал было Берет, потом неожиданно нашелся и выпалил: – Там у меня жена!

И почему-то застыдился нечаянно ловкой лжи.

– Ждем архимандрита, – сочувственно прогудел инок, – а его с утра в Москву вызвали. И никак он оттуда не выберется, не отпускают миряне. А кроме него, никто обряда экзорцизма не знает.

Помолчал и добавил:

– Как же ты, солдат, жену-то не уберег?

– Может, я ее заберу? – спросил Берет, зная, что просить бесполезно, ну а вдруг?

– Не заберешь, – твердо сказал инок. – Она уже двоих наших порвала, хорошо хоть не насмерть. А там еще постояльцы в соседнем номере с детьми, прыгать боятся, хотя тут и не высоко, и пройти мимо ее номера тоже не могут. Она сейчас не человек, понимаешь, солдат? И вот это, – он похлопал по пузатому магазину с торчащими головками гранат, – применить нельзя, разнесет весь этаж, а там еще и дети…

– И все-таки… – Берет помялся, причем получилось у него это совершенно натурально, словно он и сам поверил, что жена… а может, и поверил. – Я хоть отвлеку, не чужие же мы, понимаешь? А вы тем временем детишек выведите.

Инок подумал немного, потом отошел в сторонку и принялся с кем-то разговаривать по рации.

– Сходи попробуй, начальство дозволило, – угрюмо сообщил он, вернувшись. Потом недовольно добавил: – Начальству лишь бы решить проблему, а как – все равно. Архимандрита вон по ерунде в столицу вызвали и не отпускают, как же, большие люди на совет позвали, можно сказать, очень большие… Да только Бог-то – он больше. И Враг тоже… Я бы тебя не пропустил, солдат, потому что погибнешь стопудово. Но пока она тебя рвать будет, мы, глядишь, людей через окно вытащить успеем. Так что продержись, браток, хоть несколько минут. С Богом. И вот возьми-ка. Хотя стрелять в нее бесполезно, уходит она от пуль, но все-таки.

И перекрестил размашисто, от души. Сначала «стечкин», потом сталкера.

Берет. Сергиев Посад. Я знала, что ты найдешься, сталкер!

Отсюда бежали. Это было заметно, хотя явных следов бегства видно не было, так – мелочи, раздавленный коммуникатор, почему-то битые бутылки, опрокинутые кресла возле стойки администратора, чья-то раскрытая косметичка… Выше, на лестнице, виднелись следы крови. И пуль. Стреляли снизу, из вестибюля, стреляли щедро, но умело, отсекая огнем людей от опасности. Так что следы все-таки были, страх всегда оставляет следы.

Сталкер поднялся на третий этаж, прислушался. Где-то плакали. Ребенок это или женщина – было не важно. Там были живые – это важно. И еще оттуда, с этажа, доносился какой-то лютый и безнадежный стон, скорее даже не стон, а зов, который обычные люди слышать не могли, только чувствовать и цепенеть от ужаса. Сталкер слышал и понимал: кем бы она ни была, эта тварь Зоны, сейчас ей тоже страшно и плохо.