Природа и власть. Всемирная история окружающей среды

Пессимистическая мысль, что плодородие обрабатываемой земли медленно, но неуклонно снижается со временем, известна с Античности. Сенека пишет: «Почва как она есть, в необработанном состоянии была плодороднее и щедрее для пользования народов, которые ее не грабили» (см. примеч. 16). Колумелла, древнеримский автор трудов по сельскому хозяйству, начинает свой основной трактат с резкого возражения: «Не умно думать, что почва, которую человек назвал носительницей божественной и вечно неувядающей юности, единой всеобщей матерью… старится как человек». Однако и он наблюдает упадок земледелия вследствие «надругательства над почвой». Правда, он считает, что человек всегда может предпринять какие-то действия против этой беды, и именно на этом строит свое учение. В аграрных реформах Нового времени вновь звучит этот жизнерадостно-бодрый тон, однако в контрапункт к нему раздаются жалобы на нежелательные процессы.

Вершину этой диалектики олицетворяет Юстус фон Либих[21] – химик, стремившийся к революционным преобразованиям сельского хозяйства на основании достижений химии и резко осуждавший все прежнее земледелие как «хищническое». Источником аргументации для него служила не только химия, но и всемирная история, хотя ядро его учения составляла все же химическая теория. Основная мысль была проста: плодородие почв основано не на некоей самовосстанавливающейся жизненной силе, а на минеральных составляющих. Каждый раз, собирая урожай, человек изымает из почвы минеральные вещества; если затем он не возвращает их обратно в почву целиком и полностью, то плодородие неизбежно будет падать. Это был основной закон по модели сформулированных примерно в то же время закона сохранения энергии или закона денежного хозяйства: если человек тратит больше, чем у него есть или он приобретает, то он беднеет. По Либиху, процесс обеднения почвы протекает уже тысячи лет, но аграрные реформы Нового времени, принуждавшие почву приносить все большие урожаи, сильно ускорили его. Круговорот питательных веществ был бы восстановлен, если бы экскременты человека и животных, включая мочу, полностью возвращались бы в почву, из которой они когда-то и произошли. «Прогресс культуры», по Либиху, есть «вопрос сточных вод»: ведь в те времена еще не было минеральных удобрений как совершенного решения проблемы. Либих считал, что возврат фекалий в почву лучше всех осуществляют китайцы, и что именно этим объясняется уникальная тысячелетняя преемственность китайской культуры. Запад, напротив, всегда этим пренебрегал, а внедрение ватерклозета и общесплавной канализации и вовсе станет окончательным отказом от решения вопроса. Если Европа еще и кажется кому-то цветущей, то на самом деле она походит на «чахоточного больного, видящего в зеркале свое еще вполне здоровое отражение». Кульминацию хищничества можно наблюдать на фермах Северной Америки, где происходит «умышленное и неумышленное убийство поля». Но и европейское «интенсивное сельское хозяйство» – тот же грабеж, только более изысканный, «грабеж с самообманом», прикрытый вуалью псевдонаучной лжи (см. примеч. 17). Однако Либих не считает его феноменом Нового времени, напротив, все высокие культуры древности, за исключением китайской, по его мнению, пали жертвами неизбежного истощения почв, ими же самими и вызванного.

Насколько достоверна эта теория, от которой зависит интерпретация всей истории окружающей среды, до сих пор до конца не обсуждено ни в аграрной истории, ни в экологической. Современные исследователи фиксируются на актуальной проблеме антропогенной эвтрофикации и мало интересуются тысячелетним дефицитом удобрений. Современники Либиха, напротив, находились под впечатлением голодных катастроф начала XIX века. Но по-настоящему убедительной теорию Либиха сделала не эмпирическая очевидность, а простота логики, острота формулировок и, как тогда казалось, ясность спасительного решения: ведь нужно было только вернуть почве взятые из нее минеральные вещества.

Теорию Либиха трудно проверить: процессы обеднения почв идут естественным путем тысячи лет. Из-за участия микроорганизмов, длительности в сотни и даже тысячи лет процессы почвообразования чрезвычайно сложно исследовать, а насколько их темп коррелирует с темпом потери питательных веществ трудно выяснить даже в настоящее время, не говоря уже о прошлых эпохах. Об этом велись ожесточенные споры, особенно во времена Либиха. Даже Юлиус Адольф Штёкхардт, аграрный химик, вошедший в историю как пионер лесной фитопатологии и начинавший свою деятельность как восторженный почитатель Либиха, смеялся над «призраком вымучивания почв». В то же время Либиху возражали, что его утверждение о немецких крестьянах, которые, в отличие от китайских, «бездарно растранжиривали человеческие экскременты», не было справедливым. Это лишало теорию Либиха основного аргумента. Но и противоположное утверждение трудно проверить. История обращения человека с собственными фекалиями теряется во тьме отхожих мест и плохо поддается изучению (см. примеч. 18).