Природа, мужчина и женщина. Путь освобождения.

В созерцательной любви мы не говорим о половом «акте», ведь при этом мы выделили бы его в отдельную категорию, которую Альберт Джей Нок шутя назвал «упражнения на растяжку». Возможно, секс вызывает у нас улыбку еще и потому, что есть что-то смешное в том, чтобы «делать» его целенаправленно и настойчиво — даже если, следуя примеру китайцев, мы назовем половой акт поэтически: «поединок цветов». Не желая задавать правила для этой в высшей степени спонтанной человеческой активности, скажем все же, что лучше всего подходить к ней созерцательно. Ведь если влюбленные оказываются настолько близко друг к другу, что их половые органы соприкасаются, нужно лишь подождать некоторое время без движения, чтобы женщина могла вобрать в себя половой член мужчины без активных действий с его стороны.[94]

Именно при пассивном соития ожидание приносит самые неожиданные результаты. Ведь если нет попыток приблизить оргазм движениями тела, соединенные половые органы становятся каналом интенсивного психического взаимодействия. Когда партнеры не торопят события, а полностью отдаются спонтанному развитию процесса, чувство тождественности с любимым человеком становится очень ярким. Хотя лучше будет сказать, что влюбленные стали одним существом, которое живет своей независимой жизнью. Эта жизнь — можно даже сказать, это Дао — подхватывает их и окунает в поток энергии, который по праву можно назвать космическим, потому что им движет не «я» или не кто-то другой. Хотя мужчина ничего не делает для того, чтобы приблизить или предотвратить оргазм, такое общение может продолжаться в течение часа и даже дольше. За это время женский оргазм может случаться несколько раз с небольшой активной стимуляцией или без нее — в зависимости от того, насколько чувствительна женщина к спонтанному течению процесса.

Со временем оба партнера полностью перестают беспокоиться в том, наступит ли оргазм, и это позволяет им отдаваться любой сексуальной игре, которая возникает между ними, даже если она активна или насильственна. Мы говорим «возникает», потому что развитие игры определяется непосредственными чувствами, а не заученными техниками — в ее основе лежит удивительное стремление вывернуться наизнанку для другого человека. Или, возможно, партнеры предпочтут оставаться в покое и предоставить процессу развиваться на уровне чистых ощущений, что, с психологической точки зрения, обычно оказывается самым удовлетворительным образом действий.

Чувства, которые в порыве сближения обычно рассматриваются как крайнее проявление вожделения — уместно ли здесь это слово? — есть ананда, экстаз блаженства, сопровождающий выход за пределы изолированного эго и переживание взаимосвязи. Слово «самоотдача» лучше, чем «вожделение», выражает это состояние, потому что влюбленные полностью отдаются развитию процесса или отношения между ними. Самоотвержение может переживаться так интенсивно, что порой воспринимается как отказ от самой жизни — желание умереть, раствориться в другом человеке. Де Ружмо считает — мне кажется, ошибочно, — что это «желание умереть» отличает страсть, эрос, от божественной любви, агапе. Он утверждает, что эрос, будучи плотской любовью, стремится к не-бытию, тогда как агапе есть любовь Бога-Творца, которая устремлена к своему истоку в Чистом Бытии.

Такой подход не принимает во внимание тайну смерти и воскресения Христа, которая является христианской версией более известной истины о том, что жизнь и смерть — не противоположные, а одновременно возникающие аспекты Целого. Таким образом, жизнь возникает, когда мы погружаемся в смерть, а смерть — когда мы входим в жизнь. Но в любви желание умереть символично, ведь отказ от жизни здесь является поэтической метафорой мистического, трансцендентного аспекта сексуального экстаза. В мистической литературе представление о смерти иногда обозначает познание индивидом божества в столь же фигуральном смысле, в котором мы говорим «умереть для себя». Смерть здесь следует понимать не более буквально, чем «смерть» посеянного в почву зерна или «смерть» спящей в куколке гусеницы.

Однако интенсивный сексуальный экстаз не всегда воспринимается как желание умереть. Ощущение самоотвержения, выхода за пределы эго, может выразиться также в чувстве радости, и это особенно верно в том случае, когда переживание сопровождается чувством удовлетворения и завершенности. Какой бы редкой ни была эта радость в обществе, в котором секс связывают с чувством вины, выход за пределы эго привносит смех не только в мистицизм, но и в занятия любовью. Мы не должны забывать, что Данте назвал пение ангелов на небесах «смехом вселенной». «Любовь, — говорит Ковентри Патмор, — возносит дух выше почитания и благоговения в сферу праздности и веселья». Это особенно верно в том случае, когда партнеры не «работают» со своей любовью для того, чтобы пройти через «подлинное переживание». Привязанность к сексу прежде всего исключает радость, блокируя ее глубочайший и самый тайный источник. Ведь нет другой причины для сотворения мира, кроме чистой радости.