Природа плакала в тот день...

Но уснуть никак не получилось. Внутри как будто жил дровосек, который рубил тупым топориком нервные окончания, отчего в голове пульсировал ярчайший источник боли, взрываясь иголками от виска к глазу, разливаясь по лбу горячим свинцом. Билл понял, что его еще и тошнит. Приглушенный свет около бассейна, видимый из комнаты, — раздражал и причинял беспокойство. Любой звук, даже ничтожный скрип кровати под телом, колоколом звучал в ушах… Он даже думать не мог — до того было больно. Ему казалось, что он сейчас умрет. Нужно выпить лекарство. Срочно! Немедленно!!! Твою мать, где носит этого гребаного Тома?!!

Измучившись вконец, Билл провалился в неглубокое тревожное забытье. Назвать это полноценным сном было невозможно, но хоть как-то переждать приступ…

А разбудил его чей-то вскрик, иголкой вонзившийся в глаз. Билл сел и осмотрелся, морщась от боли и держась за больное место. Крик повторился, вновь резанув по глазу и лбу. Все вокруг замерло, словно в ожидании чего-то, а Билл никак не мог сообразить, что же это такое, где кричат и, собственно, какого черта!

Тишина…

Он выдохнул. Прислушался к себе, пытаясь понять, что с головой. Болит, зараза… Надо звонить Тому. Умирать от головной боли в его планы не входило.

И снова вскрик. Полустон-полувсхлип.

Еще один.

И еще.

Ритмичные.

Билл выматерился, сообразив, кто так противно мяукает в темноте. Боже… Они теперь будут трахать его мозг всю ночь! Билл тоненько заскулил, завалившись на бок, и обхватил голову руками. Ну почему сейчас, когда она так безбожно болит?!

Встал.

Добрел до кухни.

Выпил холодной воды.

Хотел покурить, но дровосек, сам, видимо, устроивший перекур, вновь взялся за дело с утроенной силой. Голову разрывало на части. Билл вернулся в постель.

Девушка за стеной продолжала мяукать, в буквальном смысле слова своими стонами уничтожая его сознание.

Он положил на голову вторую подушку — стало нечем дышать, его затошнило.

Она стонала.

Он завернулся в одеяло и заткнул уши руками — перед глазами ползали черные мушки, а если их закрыть — то белые, а если открыть уши, то не ползали.

Но она протяжно стонала, кричала и вообще…

Хотелось ее убить. Хотелось убить Тома. Но сначала хотелось убить себя.

Билл накинул халат и выполз на террасу. Сел на свое вчерашнее место и принялся наблюдать, как мускулистое загорелое тело с молочно-белой задницей погребло под собой костлявое девичье. Как она мечется под ним, заламывает руки, бессознательно мотает головой и противнейшим голосом орет.

«Да кончишь ты или нет, урод?» — зло подумал Билл, испытывая страстное желание взорвать источник шума из базуки. Он прислонился горячим лбом к металлической спинке стула и закрыл глаза. Том, кончай, сволочь, кончай, ради всего святого…

Брат вскрикнул и замер.

Билл приоткрыл один глаз, наблюдая, как он выгнулся, закусил губу, запрокинул голову и сморщился.

— Слава богу, — буркнул Билл и вновь отправился спать.

Но, видимо, сегодня был не его день и уж точно не его ночь. Произошло то, чего Билл боялся больше всего на свете — они решили поболтать. Интересно, почему он вчера ничего не слышал, а сегодня такое ощущение, что они говорят, сидя около его кровати? Да не просто говорят, а орут в ухо. Он едва не плакал, перекатывался с одного бока на другой, пытаясь хоть как-то пристроиться, голова кружилась и болела, его мутило, ему было адски плохо. Он сам хотел заорать, чтобы они заткнулись. Он ненавидел их. Ненавидел всех вместе и каждого по отдельности. Ненавидел свою дурную голову, в которой ничего нет, кроме кости, а сам мозг, как говорили ученые, болеть не может. Тогда, что же там, черт побери, так сильно болит?!

Вроде бы стихло…

Билл покрутился еще немного и нашел более-менее приемлемое положение тела на плоскости. Закрыл глаза. Отключил все мысли. Дышал коротко и осторожно, боясь, что немного отпустившая боль, вернется.

Он не поверил своим ушам, когда те уловили подозрительно знакомый стон. Он закатил глаза и сжал зубы. Сколько Тому надо времени? Может встать и обломать им весь кайф? Наорать сходить? Нет, ходить он больше не в силах. Да что же это такое?!

Второй раз им понадобилось гораздо больше времени. Луиза то истошно орала, то тихо скулила. Каждое движение бедер брата и стон девушки отдавались у Билла в голове вспышкой боли. Они натурально сейчас трахали его больной мозг. Он не сопротивлялся, не метался, не мечтал куда-нибудь провалиться. Он всего лишь терпеливо ждал, когда же эта пытка закончится, запретив себе даже думать. А еще ему хотелось отправить Тому смску, чтобы тот принес таблетки от головы. Но телефон остался в гостиной на столе, а до гостиной он дойти не сможет. Билл лежал и тихо умирал от мигрени.

— Билл! Билл! — кто-то скакал по постели, отчего Билл едва не лишился рассудка. — Я сделал это! Сделал! — громким шепотом ликовал Том. — Ей понравилось! Ей очень понравилось!

В ушах звучал набат. В глазах двоилось. Голову сплющивало в железных тисках. Билл с трудом сглотнул, понимая, что не может открыть рот и попросить Тома убраться к чертовой матери.