В перспективе последних ста лет мы видим, что классовое неравенство в современном мире почти не меняется, и даже революции и войны уменьшали его ненадолго; в периоды реставраций и поствойн классовое неравенство возвращалось к прежним уровням и продолжает расти. Гендерное неравенство постепенно уменьшается благодаря вовлечению женщин в регулярную работу, но разница в окладах, карьерах и состояниях остается огромной. Межстрановое неравенство больше других его видов отражает географическую и климатическую неравномерность развития; с глобальным потеплением оно только возрастет. Поколенческое неравенство представляет сравнительно новую тему для социальных наук – но, конечно, не для этических учений, которые неизменно призывали к тому, чтобы отцы приносили добро детям и передавали им мир. В нашем предапокалиптическом мире идеал поколенческого равенства критически важен. Страдания будущих поколений можно предотвратить усилиями или даже жертвами живущих. Перед нами уравнение того типа, который так любят экономисты: для того чтобы я отдал Х ради того, чтобы мой ребенок через N лет получил Y, – насколько Y должен быть больше X, и как это зависит от N? В среде регресса более реальной является отрицательная модификация: что я должен сделать, чтобы спасти моих потомков от Z?
Общество перестало существовать в отрыве от природы, экономическая жизнь – отдельно от ее экологических последствий. Каждый акт индивидуального потребления означает еще один выброс карбона в атмосферу, которой дышат все – растения, животные, люди. Экологические реформы упираются в социальные изменения, граничащие с революцией, что невозможно без столь же радикальных изменений международных отношений. Разобщенность национальных государств затрудняет предотвращение климатической катастрофы. Сохранение климата – общее благо, его ухудшение – общая беда. Только глобальное сообщество может предотвратить катастрофу, и революция снова может быть только мировой. Новый курс Рузвельта действовал в одной отдельно взятой стране, но Зеленый новый курс – лозунг американских демократов 2019 года – сможет действовать только в планетарном масштабе. Масштаб грядущей катастрофы таков, что он должен ужаснуть человечество и остановить борьбу всех против всех. Это равносильно установлению глобального суверенитета, появлению мирового правительства – только ужас будет исходить не от Левиафана, а от Геи.
Попав в наш слишком солнечный мир, Кандид узнал бы знакомые темы. Он изумился бы девайсам этого технического Эльдорадо и порадовался за Панглоса, которого вылечили от СПИДа. Но еще больше он удивился бы, поговорив с таксистом о ценах и олигархах, пробках и пожарах. Он подумал бы, каким простым и понятным делом было Лиссабонское землетрясение. Оно убивало людей, но не унижало человека. В нем были жертвы, но не было палачей. Иначе действует ужас, вызванный самими людьми: он их унижает, отупляет и обесценивает. Нет беды хуже вины, – думал бы Кандид, повидав наш мир. Столетиями люди причиняли друг другу страдания, повторяя заученные проповеди добра и мира. Причины были и остаются те же – корысть одних и глупость других. Корысть и глупость подрывают основания солидарности, заложенные в нас природой. Из-за них человечество растет на ее прекрасном теле как злокачественная опухоль, пожирая одни соки и отравляя другие. Так говорил бы Кандид, все равно возделывая свой сад.
Литература
Введение
Глава 1. Пожар в лесу