Природа зверя

– Вы подтвердили правоту критиков, – сказал Гамаш. – «Проект „Вавилон“» – пустышка. Они посмеялись и перестали обращать на вас внимание, а вы потихоньку принялись собирать настоящую пушку.

Гамаш не мог не признать гениальность замысла. Провести мощную операцию прикрытия, чтобы ловкость рук принесла плоды. Им удалось незаметно создать самую мощную в истории пусковую установку, потому что все смотрели в другую сторону. Пока эго Джеральда Булла не заявило о себе во всю мочь.

– Истинным гением был, конечно, Гийом Кутюр, – сказал Гамаш.

– Вы знаете про него? – спросил Флеминг, оценивая и переоценивая своего посетителя. – Да, благодаря доктору Кутюру мы заработали целое состояние.

– Но потом Джеральд Булл стал угрожать вашему благополучию.

Гамаш вытащил фотографию из кармана. Он не собирался это делать. Напротив, в его планы это не входило. Но он знал: единственная возможность выудить информацию – дать Флемингу понять, что им и без того все известно.

Он разгладил копию на металлической столешнице, потом перевернул ее.

Брови Флеминга взлетели, и губы снова скривились. В молодости он, вероятно, был привлекателен, но все это ушло, пало жертвой его возраста и действий.

Гамаш постучал пальцем по фотографии:

– Снимок сделан в Атомиуме в Брюсселе, незадолго до убийства Булла.

– Это предположение.

– Вам не нравятся предположения?

– Мне не нравится неопределенность.

– И поэтому вы убили Джеральда Булла? Потому что он вышел из-под контроля?

– Я его убил, потому что меня просили.

«Так, – подумал Гамаш, – осколочек информации».

– Вам, вероятно, не следовало сообщать мне об этом, – сказал Гамаш. – Вас не беспокоит, что после найденной нами пушки наступит ваша очередь? Я бы на вашем месте обеспокоился.

Он знал, что рискует. Но если он уже проник в голову Флеминга, то почему бы там не покопаться и не посмотреть, что из этого получится.

Гамаш заметил страх на лице Флеминга и понял, что этот верный пособник смерти сам боится ее. А может, не столько смерти, сколько жизни после нее.

– Кто вы? – снова спросил Флеминг.

– Я думаю, вы знаете, кто я, – сказал Гамаш.

Теперь он оказался на территории, не нанесенной на карту. Вне головы Флеминга, даже вне той зияющей пустоты, которая когда-то вмещала сердце Флеминга, в темной и ничтожной душе этого существа.

Гамаш познакомился с биографией Флеминга. Богобоязненный прихожанин, настолько боявшийся Бога, что решил бежать от него. В другие руки.

Вот почему он и создал Вавилонскую блудницу. Свою дань.

Но тут мысли Гамаша предали его. Образы жутких жертвоприношений Флеминга снова взорвались в его голове. Гамаш старался как мог прогнать эти картинки из головы. Флеминг внимательно смотрел на него, и теперь он увидел, что так мучительно, так отчаянно пытается скрыть Гамаш. Свою человечность.

– Почему вы здесь? – прорычал Флеминг.

– Чтобы поблагодарить вас, но и предостеречь, – ответил Гамаш, пытаясь снова завладеть преимуществом.

– Правда? Поблагодарить меня? – спросил Флеминг.

– За ваши услуги и молчание, – сказал он и увидел, как замерло существо перед ним.

– А предостережение?

Голос Флеминга изменился. Легкий дефект речи исчез. Мягкость зазвучала, как зыбучий песок. Гамаш нащупал что-то, но не знал что.

Он лихорадочно принялся вспоминать дело. Лоран, пушка, Вавилонская блудница. Хайуотер. Рут и месье Беливо. Ал Лепаж.

Что еще, что еще?

Убийство Джеральда Булла. Флеминг признался в нем. Гамаш отмел этот пункт как выполненный.

Флеминг смотрел на Гамаша, и в его мозгу зрело понимание, что его собеседник плут, что он сам боится.

Гамаш лихорадочно искал. Гийом Кутюр, истинный отец «Проекта „Вавилон“». Что еще? Мысли путались. Что он упустил?

Какое предостережение возможно в такой ситуации? Что мог совершить человек в заключении?

И тут он вспомнил.

– «Она сидела и плакала», – сказал Гамаш и увидел, как побледнело лицо Флеминга. – Почему вы написали пьесу, Джон? Почему отправили ее Гийому Кутюру? О чем вы думали, человечишко?

Гамаш залез в сумку и с громким хлопком бросил рукопись на металлический стол.

Флеминг разжал руку и похожим на червя пальцем погладил титульный лист. Потом на его лице появилось лукавое выражение.

– Вы не догадываетесь, почему я написал пьесу?

– Если бы не догадался, зачем бы тогда поехал сюда?

– Вы бы не приехали, если бы догадались, – сказал Флеминг. – Я думал, Гийом Кутюр оценит мое творение. Он ведь отдал мне чертежи. Не хотел больше иметь ничего общего с «Проектом „Вавилон“». Мне показалось поэтичным оставить единственное упоминание о том, где хранятся чертежи, у отца проекта, отказавшегося от своего детища. Вы ее читали?

– Пьесу? Читал.

– И?..

– Она прекрасна.

Слова Гамаша удивили Флеминга, и он внимательнее вгляделся в лицо собеседника.

– И опасна, – добавил Гамаш, кладя надежную руку на рукопись и пододвигая ее к себе, чтобы Флеминг не мог до нее дотянуться. – Вам не следовало ее писать, Джон. И уж абсолютно точно не следовало отправлять ее доктору Кутюру.

– Она вас пугает, верно?