Природа зверя

Трудно было найти человека, меньше походившего на агента секретной службы. Рейн-Мари подумала, что Мэри Фрейзер кажется очень умной, хотя и не очень проницательной. Тем не менее, пусть медленно и осторожно, делает обоснованные выводы, которые могли упустить или не пожелать увидеть другие.

Проведя всю жизнь в архивах и исследованиях, Рейн-Мари знала такую способность разума и восхищалась ею, хотя работа с людьми подобного рода нередко раздражала. Они были ужасно упрямыми. Сделав однажды какое-то заключение, они ни в коем случае не желали его пересматривать, ведь они так долго работали для того, чтобы получить то, что они получили.

– Многие люди в начале девяностых потратили массу времени на поиск чертежей, но так ничего и не нашли, – сообщила Мэри Фрейзер.

– И что это за люди? – спросила Изабель Лакост.

Мэри Фрейзер мельком взглянула на Рейн-Мари, и та не стала мешать беседе, поняв, что разговор не предназначен для ее ушей.

– Продавцы оружия, которые надеялись продать чертежи, – сказала Мэри Фрейзер, когда мадам Гамаш отошла достаточно далеко. – Или разведывательные агентства, желавшие их похоронить.

– Включая и КСРБ? – спросила Изабель Лакост.

– Да. Мы их искали, но безуспешно. Впоследствии большинство агентств прекратили поиски, решив, что чертежей суперорудия доктора Булла никогда не существовало и это одна из его фантазий, а если они и существовали, то устарели, ведь технология ушла далеко вперед. «Проект „Вавилон“» превратился в диковинку. Все потеряли к нему интерес.

– Кроме вас.

– И его. – Она показала на профессора Розенблатта, увлеченного разговором с Жаном Ги Бовуаром.

– Но теперь у нас появилось суперорудие, – сказала Лакост. – И как выясняется, все ошибались, а Джеральд Булл оказался прав. Чертежи снова обрели ценность. Верно?

– Вряд ли слово «ценность» здесь уместно, – сказала Мэри Фрейзер. – С обнаружением пушки они стали бесценны.

Голос ее прозвучал так торжественно, будто она хвасталась собственным достижением. В каком-то смысле это действительно можно было рассматривать как ее достижение. Находка реабилитировала ее и Делорма. Их работа оказывалась в центре внимания КСРБ. Из мелких клерков, обрабатывающих бесполезную информацию в подвале, они превращались в ценные источники. Бесценные в своем роде.

– Правительства готовы заплатить за чертежи хорошие деньги? – спросила Изабель.

– Не только правительства. Все, у кого есть деньги и мишени. – Мэри Фрейзер метнула взгляд в сторону профессора Розенблатта. – Вы не задумывались, почему он все еще здесь? Он ведь опознал пушку, сделал то, что вы просили. Считается, что он в отставке. Должен быть дома либо отдыхать во Флориде или еще где-нибудь.

– А вы что думаете по этому поводу?

– Я думаю, оружие массового поражения – странное хобби, – сказала Мэри Фрейзер. – Вы так не считаете?

Изабель Лакост не могла не согласиться.

– Он говорил вам, что работал на Джеральда Булла? – спросил Делорм, глядя туда, где Розенблатт разговаривал с Бовуаром.

– Говорил, – ответил Гамаш.

– Он привирает, что был больше чем помощником, но его вклад в эту область ничтожен.

«И опять „область“», – подумал Гамаш. Для отрасли, которая считалась засекреченной, область эта казалась на удивление большой и переполненной людьми.

– А в том, чем Розенблатт занимался, он был хорош? – спросил Арман.

– Розенблатт? Мы изучали его, думали, что после смерти доктора Булла Розенблатт, вероятно, самая крупная фигура в этой области, может даже крупнее Булла. Но все его разработки ничем не заканчивались.

– Мне казалось, он участвовал в проекте «Авро Эрроу», – возразил Гамаш.

– Косвенно – да. Но его мог заменить любой другой. К тому же «Эрроу» закрыли, так что опять никаких результатов. Профессор Розенблатт проработал пятьдесят лет, а предъявить ему нечего. Как если бы он и не родился.

Слова прозвучали жестоко и сказаны были так небрежно. Гамаш даже поймал себя на том, что и сам подспудно переоценивает Розенблатта. Возможно, слова Делорма были всего лишь необдуманным высказыванием социально и эмоционально ущербного человека. А может, за этим стояло нечто большее. Может, он искренне презирал профессора.

– Гений Майкла Розенблатта присасывается к блестящим людям, – сказал Делорм. – Он типичная пиявка. А теперь он пытается приписать себе заслуги создания суперорудия.

– Заслуги? – переспросил Гамаш. – Разве подобное слово применимо к созданию такой дьявольской штуки?

– Вам оно может не нравиться, – сказал Делорм. – И мне может не нравиться. Однако суперорудие – выдающееся достижение. Это факт. Но вот чего мы не знаем, так это как Джеральд Булл собирался им распорядиться. Проблема в том, что мы живем в вечно изменяющемся мире. Друзья становятся врагами, а оружие, которое ты им продал когда-то, убивает твоих соотечественников.

– Non, – сказал Гамаш. – Проблема в том, что такое оружие вообще создается, а люди вроде Джеральда Булла не имеют гражданства.