Природы краса

В переписку со мной они вежливо не вступали.

Всякий раз мою рукопись отфутболивали куда подальше, и я получал стандартные цидульки уже из госкомиздата Союза или России.

Так, заместитель главного редактора главной редакции художественной и детской литературы Роскомиздата В. Несмачный написал:

«По поручению директивных органов Ваше письмо внимательно рассмотрели в Главной редакции художественной и детской литературы и сообщаем следующее.

Вам следует обратиться с заявкой и рукописью непосредственно в редакционно-издательский совет любого, по Вашему усмотрению, издательства.

Рукопись возвращаем.

Приложение: упомянутое».

И вся упомянутая коммунистическая помощь.

Жена не раз предупреждала:

— Да не связывайся ты с коммунистическими царями. От них же одни убытки!

И накаркала.

Ценную бандероль двубровому орлу Брежневу я повёз на почту (улица Молостовых) на велосипеде.

Туда я гордо ехал, а назад в печали уже чалил пешком.

И пушил себя:

«Так тебе и надо! Будешь знать, как писать Брежневу!»

И спелось горькое дельце так.

Вскочил я 26 апреля 1979 года на первом свету. Четверг! Лёгкий день! Добрые дела начинай только в этот день! Будет удача! Только по четвергам заседает политбюро ЦК КПСС!

Еле дождался я утра этого лёгкого дня. Подкачал колёса и выехал в этом году в первый раз. Лечу на почту 111555.

Солнце кругом. Птички распевают мне про свои радости. Хорошо тако всё…

Велосипед я не стал заводить в тамбур. Не навесил на него и замок. А просто приткнул к окошку. Окно-то во всю стену. О как видать! Велик от меня в каком-то метре. Просто он на улице, а я внутри. Ну совсем же рядом мой задотряс. Кто посмеет цапнуть?

Увидала приёмщица, что бандеролька-то Брежневу, дрогнула. Закрутилась.

Рисует мне квитанцию и робко спрашивает:

— Так прямо и писать — Брежневу?

— Так прямо и пишите! — великодушно разрешил я.

— У нас с почты ещё никто не посылал Брежневу…

— Да мало ль дураков! — захорохорился я, гордясь, что состою в односторонней переписке с самим Брежнёвым.

— А знаете, у меня нету десятикопеечной марки на заказное уведомление…

Я добыл марку в соседнем окошке. Приёмщица подаёт мне мой квиток и говорит:

— Я написала просто: Москва, Брежневу.

— А чтоб было ещё проще и со вкусом, допишите: ЦК КПСС.

Она дописала и снова подала мне квитанцию:

— Я неграмотная… Так, что лё?

— Так!

Я прячу квитанцию в потайной карман пиджака и не свожу бдительных глаз с велосипеда.

Я аппетитно лизнул марку, пришлёпнул к уведомлению и снова кидаю глаз на велосипед. А велосипеда-то нетоньки!

Какая расплата! Я лизнул марку — у меня в тот же миг слизнули целый велосипед!

Я ж бдительно пялился на своё сокровище. Стерёг. И всё равно скандально зевнул! Какую-то секунду пропустил, не глянул — костотряс, мою единственную транспортную ура-радость, резво умкнули.

Меня шатнуло. Я растерянно пробормотал:

— Велосипед украли…

— Лучше б сюда завели, — пригорюнилась приёмщица. Я дал два горячих круга вокруг почты — нету! Угорело пометался, пометался у соседних домов — нетушки!

Ну теперь буду знать, сколько стоит моё послание Брежневу. Почта взяла 79 копеек да велик стоил 54 рубля. Нажёг меня товарищ Брежнёв на 54 р 79 к. Себестоимость разгильдяйства. В коммунистической Москве тяпнули у меня третий велик!

Позвонил я на работу жене. Она:

— Больше не буду тебе покупать.

— Да и ладно… А то мешал этот вел тебе на кухне…

— Моя молитва дошла до Бога…

— Не до Бога, а до бандюги…

Плохо мне. У меня никогда не было машины. Всю жизнь ездил только на велосипеде. И вот его, уже третьего, не стало. Как родного человека потерял.

И в четверг! В мой лёгкий день!

Я всегда звонил в серьёзные конторы за ответом лишь в четверг. Верил ему одному. И он тоже меня предал. Остались у меня только тяжёлые все дни…

Кому повем печаль мою?

Ни книги, ни велосипеда…

Дальше ещё тоскливей.

Принёс я рукопись в издательство «Детская литература». Из рук в руки передал редактрисе Лямперт. И ляпнулась моя «Краса»! Издательство на месте. Лямперт на месте. А рукописи нет.

От другого издателя, уже депутата Моссовета В. Истомина, рукопись тоже имела честь не вернуться живой. И мёртвой тож.

Всё же я желал воссоединиться со своей ненаглядной «Красой». Я написал председателю Моссовета Н. Гончару. Просил содействия в возврате рукописи: