Прирожденные лжецы. Мы не можем жить без обмана

В работе, проведенной исследователями из Университета Питсбурга, родителям и педагогам предложили ответить на вопрос, когда, по их мнению, дети начинают использовать хорошо продуманную ложь — то есть такую, при которой ребенок точно знает, что он обманывает. Ответы были самыми разными. Некоторые матери утверждали, что дети в возрасте пяти с половиной лет еще не способны на такого рода ложь (но при этом никто не стал отрицать, что они вполне могут обмануть и в этом возраста). Как бы там ни было, в основном опрошенные сошлись во мнении, что дети начинают обманывать чаще и делают это лучше примерно в четыре года.

То, что родители чувствуют интуитивно, психологи установили в ходе множества исследований: приблизительно в возрасте от трех с половиной до четырех с половиной лет дети начинают врать с большим энтузиазмом и становятся гораздо более опытными в этом плане. Будучи застигнутым в поисках шоколада, как это описывалось в примере выше, тот же ребенок начнет утверждать, что стоит на стуле для того, чтобы убрать на место коробку с хлопьями. Более того, эта версия хорошо закрепится в детской памяти, и маленький врунишка будет невозмутимо придерживаться ее в схожих случаях.

Виктория Талвар посвятила долгие годы своей профессиональной деятельности наблюдению за тем, как маленькие дети пытаются обманывать. Как ассистирующий профессор детской психологии (Университет Макгилла, Монреаль, Канада), она интересуется тем, когда и как дети вырабатывают в себе чувство хорошего и плохого, и особенно тем, как они учатся пользоваться обманом. Для того чтобы проверить пристрастие к обману, а также готовность ребенка действовать убедительно, она часто прибегала к широко распространенному эксперименту, известному как искушение сопротивления обману, или, менее формально, игра в подглядывание.

Этот эксперимент проводится следующим образом. После того как ребенок знакомится с исследователем и немного поиграет с ним (для установления контакта), ему предлагается игра на угадывание. Его усаживают лицом к стене, исследователь достает какую-нибудь игрушку и просит по звуку догадаться, что у него в руках. Если ребенок угадывает три раза подряд, он получает маленький приз. После простейших звуков (таких, как сирена полицейской машинки или «у-а» «говорящей» куклы) следует звук, трудный для угадывания. Чтобы сбить ребенка с толку, Талвар обычно доставала игрушку, которая не могла издавать никаких звуков, например плюшевого котенка, и при этом открывала музыкальную открытку, воспроизводящую какую-нибудь забавную мелодию. Естественно, ребенок на этом срезается.

И здесь начинается самое интересное. Перед тем как ребенок выскажет свое предположение, исследователь говорит, что ему нужно на минутку выйти из комнаты, прося при этом не подглядывать. Все дети неизменно находят это указание совершенно невыполнимым и, как только исследователь закрывает за собой дверь, оборачиваются, даже не подозревая о том, что их снимает скрытая камера. Когда исследователь возвращается, он специально издает как можно больше громких звуков, чтобы ребенок вовремя успел отвернуться обратно к стене. Конечно же при продолжении игры он с триумфом дает правильный ответ, после чего исследователь спрашивает, подглядывал ли он. Скажет ли ребенок правду или нет?

В большинстве случаев трехлетние малыши сознаются сразу же, в то время как старшие дети отрицают, что подглядывали. Шестилетние игроки используют эту ложь в 95 процентах случаев. Этот своеобразный Рубикон, пролегающий между третьим и пятым годами жизни, можно считать универсальным: похожая модель поведения наблюдалась у американских, английских, китайских и японских детей.

Что же случается с детьми в четырехлетнем возрасте? По словам Талвар, это именно то время, когда они понимают, что другого человека очень просто обмануть. Еще приближаясь к своему первому дню рождения, дети улавливают взаимосвязь между своим поведением и теми действиями, которые оно вызывает. Иногда эта взаимосвязь подтверждается, а иногда нет. Например, по результатам некоторых исследований, девятимесячные младенцы знают, что взрослые, скорее всего, дадут им тот предмет, на который они (младенцы) только что посмотрели и улыбнулись. Ребенок, начинающий ходить, может почувствовать преграду между своими желаниями (хочу пройти в тот угол) и реальной ситуацией (пройти туда мешает большой стул) — и он совершенно точно знает, каким именно возгласом сообщить об этом окружающим. Двухлетние начинают догадываться о том, что у их родителей есть свои чувства и что они, дети, своими действиями могут на эти чувства повлиять. К слову, потом они продолжают использовать эту очаровательную догадку до зрелых лет…