Приручение 2. Как подружиться с космодесантником (СИ)

Позже ко мне явился Дэнни и обозначил ближайший круг задач. В его исполнении это звучало как почтительная просьба, разумеется. Дэнни должен был стать в команде близнецов главой боевого крыла, однако все трое осознавали его крайне слабую, даже с учетом обретенного бесстрашия и полученных в гипномашине знаний, подготовку в данной области. Мне было предложено временно принять командование военными силами корабля, а Дэнни полагалось участвовать во всей деятельности в роли моего помощника и стажера на этом посту. Когда же смертный достаточно обучится, я передам ему командование. В моем сознании были еще достаточно свежи слова принесенной присяги, чтобы я не испытал гнева или негодования, выслушивая эту «просьбу».

Поскольку, покидая “Шепот Демонов”, я забрал с собой на “Чёрный Ветер” лучшие силы, не приходилось ожидать от представленных мне людей слишком многого. Но Лем категорически заявил, что моя сфера ответственности ограничивается непосредственно боевой подготовкой, а дисциплинарные вопросы решает только Дэнни. И что погибших на тренировках можно будет заменить только еще менее толковыми и обученными людьми. С последним я не стал спорить, впрочем, как и с первым. Странное спокойствие владело мною в те несколько дней.

Не отчаяние и не равнодушие, просто спокойное принятие всего происходящего. Даже когда Лем спросил, желаю ли я забрать свою броню в каюту, или оставить ее в оружейной. Я спросил, каковы сейчас цвета брони. «Краска смыта» ответил Лем.

И всё же я сходил и взглянул сам. Потом сказал только «Теперь я знаю, где она стоит, если потребуется», и больше вопрос не поднимался.

Впрочем, Дэнни делал все, чтобы не нарушать обретенного мною равновесия. Он был сосредоточен, вдумчив, требователен к себе и другим, участвовал во всех делах и ловил каждое мое слово. Он оставался при мне столько, сколько мог, обычно я прогонял его, потому что людям нужен отдых. Полагаю, Дэнни делал со мной еще что-то, в рамках задач, поставленных ему Ралом. Это выводы на основании косвенных данных, но вполне очевидные. Иногда он покидал корабль, и в дни его отсутствия люди вызывали у меня куда большее раздражение, а Зо Сахаал занимал слишком много места в моих мыслях.

Я прямо сказал об этом человеку.

- Естественно. Никому не охота жить на одном корабле с вечно недовольным легионером. Особенно мне, я, знаешь ли, нахожусь к тебе слишком близко. Но это не «специальное влияние» на тебя. Это просто умение сглаживать конфликты и гасить напряжение, которым всегда пользовался Лем.

Но я не всегда позволял ему находится рядом.

Я установил для себя правило не менее двух раз за декаду проводить тренировку в доспехе. Это была неприятная обязанность. Во-первых, броня выглядела отвратительно, однако и красить ее я не желал. Глядя на грязные разводы краски там, где прежде были священные для меня символы, я не мог не вспоминать о том, кто отдал приказ изуродовать мой доспех. Он более прочих понимал цену такого надругательства. И каждое прикосновение к броне казалось мне жестом позорного смирения с волей Зо Сахаала.

Во-вторых, на «Шепоте Демонов» не осталось людей, обученных прислуживать легионеру, мне пришлось на ходу учить собственных рабов, и облачение в доспех было делом муторным и долгим. Вид брони не улучшал моего настроения и не добавлял снисходительности к людским ошибкам, поэтому рабы начали бояться моих тренировок.

В один из таких дней, когда рабы были особенно тупы и позабывали даже то, что раньше научились делать правильно, Дэнни, пришедший в установленное время на очередной урок военного дела, обратил внимание на мое раздраженное состояние. Я объяснил ему причины. И Дэнни сказал:

- Досточтимый, а научи меня. Никогда не видел, как легионер облачается.

Я не хотел, чтобы он присутствовал при моем позоре, но он уговорил меня.

- Я вроде как толковее твоих рабов, и терпеливее тебя. Научишь меня, а я научу твоих людей. Должен я всячески помогать своему мастеру-наставнику?

Когда пришла пора облачаться к следующей тренировке, я прогнал рабов и вызвал Дэнни. Он действительно оказался понятливее и, в отличие от рабов, имел привычку переспрашивать то, что было ему не ясно, но я все рано прибывал в раздражении. Когда я рыкнул на него за очередной вопрос, человек кротко поинтересовался, что именно вызвало мой гнев.

- Я мог бы подать тебе щиток не той стороной, и ты бы тоже злился. Я решил уточнить.

Он завершил мое облачение, и я обещал позвать его, когда окончу тренировку. Принимать броню проще, чем подавать, поэтому я злился меньше, и он это чувствовал. К концу разоблачения он стал заметно чаще «случайно» прикасаться к моему телу, и эти прикосновения были приятны. Затем он предложил сделать мне массаж, в глазах его появился знакомый шальной блеск и чрез некоторое время он склонил меня к соитию. Его действия окончательно вернули мне доброе расположение духа, и тогда, лежа рядом и изучая пальцами рубец на моей руке, где живая плоть предплечья встречалась с аугметической кистью, он сказал насмешливо: