Приручи меня, если сможешь

— Он же…

— Старый, — сказала я, прерывая Лендона.

— Нет, он великолепный! — восхищению парня не было предела. Его каменная маска, с которой он сюда пришел, дала трещину. Подойдя до рояля ближе, Лендон провел рукой по корпусу, будто пытался запомнить его очертания. То с какой аккуратностью он сейчас относился к инструменту, вызывало у меня удивление. Надо же, как быстро поменялось настроение парня, при взгляде на этот старый хлам.

Эта штуковина осталась еще от мамы. Это она любила играть на клавишных. А этот старый рояль она любила больше всего. Он всегда напоминает мне ее. Наверное, поэтому, он мне так ненавистен.

Раньше, когда я была еще ребенком, она часто играла мне по вечерам. Я все время садилась с ней рядом и наблюдала, за ее игрой. Мне нравилось как пальцы мамы то быстро, то медленно, но ритмично танцевали по клавишам, создавая красивую музыку. Я сидела рядом с ней на длинной мягкой лавочке, мои ноги свисали с края, не касаясь пола. Я качала ногами под ритм легкой мелодий, что мама обычно играла.

Папа же всегда сидел рядом с нами на уютном диване и с легкой улыбкой на лице. Ему нравилось наблюдать за нами.

Я все еще помню ту мелодию, что она мне часто играла. Помню то чувство внутри, что она вызывала.

Ненавижу такие воспоминания. От них мне ставится плохо.

Сбросив с себя оцепенение от вида старого рояля, Лендон аккуратно сел на лавочку, открывая крышку и проводя пальцами по клавишам.

— Ты и на клавишных умеешь играть? — спросила я, подходя ближе.

— Немного.

Лендон, проведя длинными пальцами по клавишам начал тихо играть незатейливую мелодию. Я конечно знаю, что Лендон хорошо играет, но все же… Если бы не его характер и прошлые поступки, то он бы мне понравился. Парень хорошо играл. Лучше чем хорошо.

— Он расстроен, — убирая руки от рояля, сказал Лендон.

— Я же говорю, что его уже давно пора выбросить, — отвернувшись, повторила я.

— Выбросить? Это? Но это же невозможно!

— Правда? Я кину тебе сообщение, когда соберусь.

— Ты ведь не серьезно? Это же живой шедевр! — не понимаю, как можно так восхищаться простой деревяшкой. Кажется, кто-то помешан.

— Это всего лишь старый хлам, который стоит и собирает пыль. Не утрируй.

А еще он хранит воспоминания, которые меня злят. Меня злит то, что я их помню. Злит то, что я до сих пор могу вспомнить свои чувства в те дни.

Парень в неверии покачал головой, даже не смотря в мою сторону.

Просто он ничего не понимает. Даже папа не понимает всего. И это меня больше всего раздражает. Пусть этот хлам и храним множество наших счастливых воспоминаний, но для меня на данный момент это все мусор. Потому что мама перечеркнула своим уходом все это. Теперь в моей голове постоянно проносится тот день. Она просто испортила все то, что было дорого мне в детстве. Даже этот старый рояль. Он просто на просто еще одно воспоминание о ней, которое я хочу выбросить из своей жизни. Так же как она сделала со мной. Если ей это не важно, то и мне тоже.

Оставив парня наедине с призрачным источником моих проблем, я вернулась к близнецам.

Парни дружно что-то замешивали, пробуя тесто на вкус. Мне кажется, слишком много теста они берут на пробу. Да и продуктов на столе сильно прибавилось… Это там руккола лежит?

— А где Лендон? — Отправив ложку теста в рот, спросил Дин.

— Кажется, он нашел свою вторую любовь. Сразу после своей гитары.

— В доме есть музыкальные предметы? — подняв бровь, спросил Дин.

— Да, один хлам в гостиной, — ответила я, садясь опять за стол.

— Значит, это должен быть очень необычный хлам, раз Лендон им заинтересовался.

Когда-то он таковым для меня и был.

Лендон зашел на кухню пятью минутами позже. Видимо он все же наигрался со старой деревяшкой. А уже через пятнадцать минут блинчики были полностью готовы.

Я с неким ужасом смотрела на стол, где парни готовили. И он был полностью в муке и заставлен продуктами. И некоторые продукты были… скажем так, я точно уверена что для блинчиков листовой салат не нужен… И не только он.

— А… парни, а зачем вам был нужен майонез?

— Майонез? — переспросил Дин. — Где?

Я неуверенно показала на полупустую пачку.

— Ух ты, и правда… Не бери в голову! — отмахнулся от меня мальчик.

Не обращать внимания говорит он… Я что-то уже начала сомневаться своим словам, что приму блины в любом виде… Я все же не самоубийца. Да и к тому же, я и так на данный момент болею, не хочу, чтобы мне стало еще хуже.

Поставив тарелку с блинчиками возле меня, парни встали рядом.

— Все, готово!

Холодок пробежался по позвоночнику.

— Вы… большие молодцы! Я, правда, очень рада, что вы пришли и приготовили для меня блины.

И это была чистейшая правда. Мальчики стояли все измазанные мукой и тестом, а так же сиропом и еще чем-то из продуктов. Они очень старались, и от осознания этого на моем лице расцвела улыбка.

— А теперь вы должны умыться. Вы только посмотрите на себя!

Парни осмотрели друг друга. У Итана кажется, была скорлупа в волосах…

— Ванная вон там, — я показала ребятам направление. — И не приходите, пока не вымоетесь!

— Будет сделано! — сказав хором, близнецы ушли в ванную комнату.