Приручить дракона

Фальтирис все еще чувствовал красный жар, все еще чувствовал, как проклятие драконьей погибели обрушивается на него, но худшее из его последствий исчезло — на данный момент. Как бы ни было больно его гордости признавать, что он уступил, он мог считать это соединение маленькой, но значительной победой в великой битве против заклятого врага драконьего рода.

Он поддался этой жгучей потребности, но не причинил вреда своей женщине — своей паре.

Тем не менее, он знал, что его нынешнее облегчение будет недолгим. Красный жар должен был вскоре снова разгореться.

Тяжело дыша, Фальтирис свернулся калачиком вокруг своей пары, притягивая ее ближе, и уткнулся лицом ей в шею. Он вдохнул ее запах и выдохнул с довольным урчанием.

Ее руки гладили его плечи и спину, ее ноги обхватили его бедра, прижимая его к своему телу, и когда она заговорила, он почувствовал нежные вибрации ее голоса.

— Цитолея, благослови это чрево. Пусть оно взрастит и защитит семя, которым оно было одарено, и пусть оно взрастит новую сильную жизнь в своих любящих объятиях.

Эти слова были столь же утешительными, сколь и странными.

Продолжая мягко скользить руками по его чешуе, она повторила свои слова, и Фальтирис сосредоточился на них. Казалось, они были произнесены как какая-то молитва, но сами слова требовали более пристального внимания — потому что, хотя он и понимал их, они принадлежали языку, которого он не слышал уже несколько сотен лет. Она говорила не на языке драконов.

Что-то мягкое пощекотало его морду, и он выдохнул через ноздри. Осознание — и его самого, и его женщины, и ситуации — нахлынуло на него, почти такое же ошеломляющее, как удовольствие-боль мгновений назад.

Здесь было что-то не так. Сам Фальтирис чувствовал себя неправильно.

Он поднял голову, чтобы посмотреть вниз на свою пару. Ее темные глаза встретились с его взглядом — человеческие глаза.

Впервые за все время своего существования огонь в сердце Фальтириса словно погас, оставив его холодным и пустым внутри. Его разум лихорадочно работал, отчаянно пытаясь понять, что он видит, что чувствует, что произошло.

Она человек. Она прикоснулась к нему.

Он спарился с ней.

Фальтирис оттолкнулся от нее, отстраняясь от ее влажного тепла, и поднялся на нетвердых ногах. Он хлопнул крыльями за спиной. Огонь пронзил его мышцы и проник в кости, наполняя его существо, напоминая ему об огромной, дезориентирующей боли, которую он испытал, когда она впервые прикоснулась к нему и навязала ему брачные узы. Он был слишком поглощен красным жаром, чтобы понять, что произошло, понять, кем она была.

Чтобы понять, кем он стал.

Он посмотрел на свои руки и не узнал ни их длинных ловких пальцев, ни когтей на кончиках. Он также не знал, к каким рукам были прикреплены эти кисти, или к сопутствующим грудной клетке и животу, тазу, ногам и ступням, все они были ориентированы вертикально, по-человечески.

Это была не его форма. Это было не его тело. Это был не он.

Его сердце билось достаточно сильно, чтобы заставить пульсировать все его тело, включая все еще торчащий член, который блестел в лунном свете.

Фальтирис сжал кулаки, когда его замешательство сменилось яростью. Этого не может быть. Это просто один из многих снов, которые он видел во время своего десятилетнего сна, и он все еще был в безопасности в своем логове, свернувшись калачиком на песчаном ложе в своем естественном состоянии.

Поддаться Красной комете было достаточно постыдно, но это? Могущественный Фальтирис в свое время видел, как рушатся человеческие города и рушатся цивилизации; люди не могли унизить его, не говоря уже об одной женщине.

Люди были миниатюрными существами. Крошечные, слабые, хрупкие. Немногим больше, чем насекомые для таких, как Фальтирис. Даже на пике своего могущества столетия назад, когда они обладали оружием и организацией, необходимыми для убийства дракона, люди были для него не чем иным, как незначительным раздражителем, с которым легко справлялись при необходимости — и легко игнорировали остальное время.

«И теперь я один из них».

Огонь разгорелся в его груди, заставляя чешую светиться оранжевым. Он поднял взгляд на человека.

— Что ты со мной сделала?

Она села, и ее длинная черная грива рассыпалась по плечам, касаясь гладкой, мягкой кожи. Ее темные глаза встретились с его, и ее губы изогнулись в улыбке.

— Я сделала тебя своим.

Ее ответ сам по себе привел бы его в бешенство. Драконы были высшим видом в этом мире, самыми могущественными существами, самыми доминирующими. Фальтирис не мог принадлежать никому. Такие, как он, были правителями, независимо от того, признавали это эти ничтожные смертные или нет. Но в сочетании с тем, что он чувствовал в глубине души — она права, он принадлежал ей, — это вызвало в нем ярость, которая горела сильнее, чем все, что могла испустить драконья погибель.