Приручить дракона

— Да. Это был не титул, на который претендовали из гордыни, но который он заслужил. И я инициировал аналогичное завоевание Заброшенных песков. Оставался только один дракон лорд, которому предстояло принять мой вызов, и еще одно препятствие, которое нужно было преодолеть. Мой отец. Несмотря на его возражения, несмотря на протесты моей матери, я бросил ему вызов, и он не мог отказаться — драконы нелегко расстаются со своей гордостью, как я уверен, ты уже поняла. Несколько представителей нашего вида пришли, чтобы засвидетельствовать это. Я сражался со всем опытом и силой, которые приобрел за эти годы, подпитываемый немалой долей высокомерия — ибо я был Фальтирисом Золотым, Фальтирисом Завоевателем, Повелителем Мерцающих вершин и вскоре должен был стать правителем Заброшенных песков. И несмотря на мою доблесть, несмотря на мой напор… он превзошел меня. Это стоило ему очень дорого, но он заставил меня уступить. Я не осознавал серьезности ран, которые он получил во время нашей битвы; моя уязвленная гордость ослепила меня.

В его груди раздался низкий, рокочущий звук, похожий на рычание, и его тело напряглось под ней.

— Это было через несколько мгновений после завершения нашего сражения, когда впервые появилась драконья погибель. Мы и раньше видели кометы в небе, но ни одной такой, как эта, — и ее последствия были мгновенными. Мы не были готовы. Ее влияние обрушилось на нас, красный жар поглотил нескольких из нас, и хаос разразился на песке пустыни. Обезумев от похоти, собравшиеся мужчины напали на мою мать. Она, я и мой отец яростно сражались с ними, но мы с ним устали от нашей битвы, и нас было меньше. Наших усилий оказалось недостаточно. Луна была запятнана кровью, как и песок. И хотя мы убили всех остальных, они разорвали мою мать, убили ее, и мой отец скончался от ран вскоре после того, как мы обнаружили ее безжизненное тело.

Эллия никогда не думала, что в его голосе может быть такая боль, такая печаль — это было намного больше, чем ярость и горечь, которые он проявлял до сих пор, больше, чем нежность и доброта, которые он начал проявлять к ней сегодня.

Она нахмурилась и подняла голову, встретившись взглядом с Фальтирисом.

— Должно быть, это было ужасно наблюдать.

Он убрал волосы с ее лица, заправил их за ухо и провел по нему подушечкой пальца.

— Это был всего лишь один ужас в мире многих, и все же я полагаю, что это было первое, что повлияло на меня. До той ночи я был силой, наводящей ужас на всю пустыню. Чего мне было бояться? И все же потом… Я не мог отделить свой страх от своего гнева. Они были слишком тесно переплетены. Я был в ярости, увидев, что драконье племя низвергнуто. В ярости оттого, что за одну ночь я потерял все, чего добивался веками. И я боялся, что тоже поддамся силе драконьей погибели. На это ушли сотни лет, но на этот раз это наконец одолело меня. Она, наконец, победила.

Эллия нахмурилась. В глубине души ее воображение разыгралось, пробуждая глубокие, сильные эмоции — представляя, что будет, если ее мать может умереть. Она никогда не думала об этом раньше. Телани всегда присутствовала в жизни Эллии, всегда была постоянной. Телани во многих отношениях была основой племени. Горе, которое почувствует Эллия, когда ее матери не станет…

Она не могла позволить себе думать об этом сейчас.

— Драконья погибель — это то, что ты называешь Красной кометой? — спросила она.

— Да, потому что это сделало то, чего не смогла бы никакая другая сила — это вызвало медленную смерть драконьего рода.

Эллия опустила взгляд на его подбородок и подняла руку, проведя кончиком пальца по костяным шипам, торчащим из его челюсти.

— Ни одно существо не лишено некоторой слабости, от самого могущественного дракона до самого крошечного насекомого.