Приручить Сатану

Саваоф Теодорович стоял за плитой и что-то помешивал в небольшой кастрюльке, изредка бросая туда заранее приготовленные ингредиенты. Ада лежала на диване, укрытая сверху тонким пледом, и, видимо, досыпала свой законный воскресный сон. Ева хотела тихонько кашлянуть, чтобы обозначить своё присутствие, но Саваоф Теодорович сам будто почувствовал её и, не оборачиваясь, сказал:

— Доброе утро, Ева! Как спалось на новом месте? Ничего не тревожило? — на кастрюлю опустилась стеклянная крышка, и он наконец повернулся к девушке лицом. В солнечных лучах его тёмные глаза казались двумя большими маслинами, в глубине которых иногда вспыхивали янтарные искорки.

— Благодарю Вас, Саваоф Теодорович, спалось просто прекрасно! — весело ответила Ева, присаживаясь на край дивана и гладя по голове Аду, которая сначала хотела перевернуться на бок, но, заметив сияющее лицо девушки, нехотя открыла глаза. — Ах, мне снился такой яркий сон! — продолжала она, когда всё семейство уже было за столом. — Будто я сидела на берегу озера и разговаривала с…

Ева замолкла, не зная, как описать своего собеседника.

— Разговаривали с кем? — непринуждённо переспросил Саваоф Теодорович, кладя себе в тарелку кусочек сливочного масла.

— Даже не знаю… Я никогда не видела его в жизни или не помню этого, но первое более вероятно.

— Нам никогда не снятся просто люди. Всех тех, кого мы видим во снах, мы видели хотя бы раз и в жизни, — заметил мужчина.

— Да, я знаю. Может быть, я видела его где-то в метро… Не помню. Ещё во сне он сказал мне, что его зовут Кристиан.

Ева не заметила, как рука Саваофа Теодоровича замерла на полпути, а взгляд потемнел и будто похолодел. Правда, напряжение через миг прошло, и на лице мужчины осталось только суровая серьёзность.

— А Вы помните, как он выглядит?

Ева рассказала. Саваоф Теодорович угрюмо отпил из своей чашки кофе — выглядел он довольно расстроенно.

— Что-то не так?

— Жаль, что я́ Вам не снюсь, — ответил он и глубоко вздохнул. «Но это мы исправим».

Ева виновато улыбнулась и опустила глаза.

Завтрак подошёл к концу, и вскоре Саваоф Теодорович удалился в свой кабинет, а девушка осталась в гостиной с Адой, где по просьбе девочки они вместе стали читать сказки.

За мужчиной с лёгким щелчком закрылась дверь, и он сразу облокотился на неё, подняв голову вверх. Какая-то противная злоба и досада разъедали грудную клетку и противно ныли где-то глубоко внутри, постепенно изводя, словно зудящий над ухом комар. Отвратительное чувство. После завтрака настроение стало паршивейшим, поэтому Саваоф Теодорович поспешил уйти и всё относительно спокойно обдумать. Он прислонился спиной к книжному шкафу и задумчиво посмотрел в окно, где яркое весеннее солнце отражалось от оставленных вчерашней грозой луж солнечными зайчиками. Кристиан. Раздражение новой волной поднялось в груди, поэтому Саваоф Теодорович отвернулся от окна и стал рассматривать нечто более спокойное, например, свой кабинет. Ему нравилась эта комната, напоминала тот, что у него там, только габариты, конечно, другие. Ева… Ева не виновата, Ева тут не причём. Да. Ева тут не причём. Подумав о девушке, Саваоф Теодорович вдруг что-то вспомнил и растворился в воздухе.

Появился он, впрочем, совсем недалеко: в соседней комнате, а именно в своей спальне. Она была выполнена в таком же стиле, как и рабочий кабинет, но всё-таки была более уютной по сравнению с ним и гораздо больше. Саваоф Теодорович посмотрел в угол и сразу нашёл то, что искал: на небольшом трёхногом мольберте был прикреплён лист формата А3 с почти завершённым образом белокурой девушки, которая смотрела на него спокойным нежным взглядом голубых глаз. Сама собой в его руке нарисовалась кружка крепкого кофе, и он приступил к работе.

Ева и Ада медленно шли по парковой аллее. Солнце весело смеялось у них над головой, просачиваясь жидкими золотыми каплями сквозь листву, и покрывало мокрые после ночной грозы дорожки жёлтыми светящимися пятнами. Утренний ветер шелестел где-то высоко в кронах, запутывался в них и вскоре оставлял всякие попытки выбраться из тонких ветвей, прочной клеткой окружавшие верхушки деревьев; облака бумажными корабликами плыли по голубой реке неба, и на её фоне, словно стайки маленьких рыбок, резвились звонкоголосые птицы.