Приручить темноту

– Лучше выключи, а то совсем сядет.

Анвар осторожно забрал у меня из рук смартфон и погасил экран, погрузив пространство кабины в темноту.

– Ничего не бойся, я с тобой.

Нащупав мою руку, он вложил в нее мобильник, и в тот же миг зашевелился. Я задержала дыхание, когда его ладони легли мне на талию. Осторожно приподняв, он подтянул меня ближе, усаживая к себе на колени. Уверенно прошелся теплыми пальцами по лодыжке и, подтянув мои ноги ближе, снял туфли. Стиснув одну за другой стопы, поставил их на край пиджака и накрыл полой сверху.

Во время всего действа я обеими руками вцепилась в смартфон, таращась в темноту стеклянными глазами. Палец нащупал кнопку разблокировки экрана, но я так ее и не нажала. Только сидела с выпрямленной спиной, словно проглотила кол, и боялась пошевелиться и разрушить странную сказку. Боже! Что он вытворяет?! Но, Господи, как же приятно!

Он словно почувствовал мое состояние.

– Расслабься. Это ровным счетом ничего не значит, – его ладонь чуть надавила на мое плечо, побуждая прильнуть к его груди. – Просто немного комфорта, который мы можем себе позволить в подобных условиях. От меня не убудет, а тебе не стоит сидеть на холодном.

Он ненадолго о чем-то задумался, затем коротко ударил затылком по стенке кабины лифта сетуя:

– Нет, подумать только! Такие деньги плачу за аренду!

И вдруг расслабился, как-то задорно хмыкнул и неожиданно сменил тему:

– Если ноги замерзнут, скажи.

– Угу.

Впервые за долгое время я была рада оказаться в полной темноте, чтобы собеседник не видел моих пылающих щек и ушей. Прикрыв глаза, я переживала целую сотню ощущений одновременно. Неловкость и крепость моральных принципов не на жизнь, а насмерть сражались с чисто женским желанием побыть слабой – в современном мире это роскошь. Жаль, что многие мужчины совершенно перестали осознавать сей факт. Анвар не распускал рук, сидел тихонечко и вполне целомудренно обнимая меня за талию, и, окончательно решив, что ничего плохого не произойдет и никто не узнает об этих наших необычных посиделках в темном лифте, я тихонько вздохнула и, наконец, действительно расслабилась.

Анвар почувствовал этот момент и теснее прижал меня к себе. Я ощутила его дыхание в волосах, и внутри проскочил электрический разряд, вырвавший рваный вздох. Испугавшись, я и вовсе перестала дышать, а он легонько коснулся губами моего виска. Нечаянно? Или это был поцелуй? Заерзав, я нарушила воцарившуюся тишину. Слишком уж интимная ситуация создалась. Спросила первое, что пришло в голову:

– А ты был солдатом?

– Доводилось однажды.

– Вот как?

– Удивлена?

– Ага. Я думала, такие как ты не ходят в армию, – выдала раньше, чем осознала, что именно говорю.

Анвар это заметил.

– Такие как я? Те, кто обычно платит, чтобы миновать такой участи?

Я промолчала, радуясь в который уже раз, что темно и не видно выражения моего лица. Добронравов грустно усмехнулся.

– Не поверишь, но я еще и приплатил, чтобы меня туда взяли.

– Это как же? – искренне удивилась я.

– Как-нибудь в другой раз расскажу, – он помолчал, прежде чем заговорить вновь: – В детстве у нас свет часто отключали. Мы собирались вместе и играли в вопрос-ответ. Моя очередь спрашивать. Чур, отвечать только честно!

– Не думаю, что идея хорошая, – я инстинктивно попыталась заглянуть ему в лицо.

– Да ладно тебе. Не думаю, что ты знаешь хоть на одну государственную тайну больше, чем я, – ответил он мне в тон.

 Ага, только корпоративные, подумала я, мгновенно насторожившись, а он неожиданно пощекотал мне бок.

– Эй! Только без пыток, пожалуйста! Дернулась, было, но он тут же прижал меня к себе и принялся осторожно гладить по волосам.

– Когда это все началось?

– Ты про что?

– Про твою никтофобию. Это явно пожестче, чем просто боязнь темноты. У тебя был полноценный приступ. Пульс зашкаливал, ладони вспотели, предобморочное состояние. Серьезные признаки, между прочим. Ты ходила к врачу?

– Знаю. Ходила. Давно началось.

– Так, когда? Что тебя так сильно напугало, расскажи?

Кромешная темнота, тяжелая и вязкая, точно кисель, поглощает меня без остатка. Я боюсь пошевелиться, только часто дышу. Так часто, что болят легкие и кружится голова. Сердце колотится, норовя выпрыгнуть из груди от обуявшего неподконтрольного ужаса. Шорохи. Они доносятся с разных сторон и не поддаются объяснению. Я не могу себя заставить открыть глаза, ведь знаю, что все равно не увижу ни зги, но так остается хоть какая-то иллюзия выбора. Крепче стискиваю веки, кулаки и зубы, отчаянно цепляясь за остатки воли…