Приручить темноту

В этот момент раздался новый раскат грома. Оглушительный настолько, будто небеса разверзлись прямо над зданием и рухнули в шахту лифта. Свет погас, кабина нехорошо так дернулась и остановилась…

Я замерла, ощущая, как ускоряется сердце.

Стараясь не поддаваться безотчетному страху, потянула молнию на сумке. Разговаривая с Анваром, я на автомате застегнула ее, так и не завершив поиски фонарика. Теперь пальцы заметно дрожали, пытаясь его нащупать, но тот никак не хотел попадаться под руку.

В груди восставала паника, как всегда, стоило мне очутиться в кромешной темноте. Движения с каждым мгновением становились все суматошнее. Что-то вывалилось, громко лязгнув о металлический пол. Сердце пропустило удар, подпрыгнув тугим комом к горлу. До дурноты закружилась голова. Зашумело в ушах, грудь точно сдавило тисками. Соскользнув с плеча, глухо упала сумка. И всё. Я уже была не здесь. Одна чернота грозила вот-вот сменить другую. По предобморочному стали ватными ноги. Я бы и упала, но кто-то сильный поддержал. Притянул к себе, прогоняя сковавшие тело мрак и холод.

– Ксю, что с тобой? Тебе плохо? – в голосе Анвара слышалась неподдельная тревога.

Я не ответила. Была занята тем, что судорожно глотала воздух. Стараясь удержаться на границе реальности.

– Эй, у тебя клаустрофобия, или это моя туалетная вода на тебя так действует?

Шутка пришлась неожиданно к месту, мне даже немного полегчало. Эх! Знал бы он, как именно она на меня действует…

Анвар продолжал обнимать меня и гладить по спине, и приступ потихоньку полегоньку миновал. Слабость отступила, но я по-прежнему оставалась в объятиях Анвара, обхватив его руками. Да еще и в рубашку вцепилась намертво, неизвестно как и когда умудрившись просунуть руки под его пиджак.

Осознав, что творю, осторожно разжала пальцы и рискнула приоткрыть глаза. Разницы никакой.

– У меня н-никтофобия, – пояснила свое состояние севшим голосом.

– Никтофобия? – он на мгновение задумался. – Темноты боишься?

Я кивнула. Анвар не мог этого видеть, но почувствовал. Так мы и стояли некоторое время. Я никак не могла набраться храбрости, чтобы от него отодвинуться, а он не спешил выпускать меня из объятий. Удивительно, но страшно мне уже не было. Было хорошо. Присутствие Анвара надежно прогнало все мои страхи.

Неожиданно свет экрана мобильника разогнал кромешную тьму, и цепляться за него стало как-то неловко. Осторожно отстранилась, обхватив себя руками и не глядя мужчине в глаза. Растерянно зашарила взглядом по кабине лифта и, спохватившись, принялась подбирать оброненные вещи. К счастью, телефон не разбился, но связь отсутствовала.

– Не ловит, – я впервые посмотрела на Анвара.

Он, хмуро сведя брови, смотрел куда-то в нижний угол кабины, держа у уха трубку. Поймав мой взгляд, словно оттаял. Исчезла залегшая промеж бровей складка, приподнялись в полуулыбке уголки губ.

– Не плачь, сейчас нас отсюда вызволят.

– Я не плачу!

Его свободная рука потянулась к моему лицу. Большой палец стер одинокую слезинку с моей щеки. А я вдруг обнаружила темное пятно от туши для ресниц на его рубашке.

– Как скажешь, – усмехнулся он и скинул звонок.

Подсвечивая экраном панель управления, вдавил кнопку вызова лифтеров. Спустя минут десять стараний нехитрые действия возымели результат, нам ответил скрипучий голос пожилого дежурного, пообещав прислать лифтеров в течение получаса.

– Не паникуйте и не курите в лифте ни в коем случае. Электричество отключил город, на подстанции авария из-за грозы. Потихоньку восстанавливают, – проинформировал он нас, прежде чем прервать связь.

Чтобы скрасить ожидание Анвар завел непринужденный разговор о работе, который ненадолго отвлек нас от бедственного положения. И все же ожидание затянулось. Я с тревогой наблюдала, как на глазах садится батарея мобильного, но не могла себя заставить выключить экран и снова очутиться в полной темноте. Фонарик я так и не нашла, наверное, где-нибудь выронила или оставила в другой сумке.

Ужасно хотелось наклониться и растянуть замлевшую поясницу. Вместо этого, я устало привалилась к стенке лифта и, сняв одну туфлю, принялась шевелить пальцами – долго стоять на каблуках еще хуже, чем ходить. Заметив мою нехитрую разминку, Анвар вдруг скинул свой дорогущий пиджак и запросто бросил на пол, а затем ничуть не стесняясь уселся на него.

– В ногах правды нет, – провозгласил он прописную истину и приглашающим жестом хлопнул по колену.

– Что, настоящий солдат никогда не станет стоять, когда можно присесть? – усмехнулась я, вспомнив любимую поговорку Сан Саныча – Варькиного отца.

– Настоящий солдат никогда не станет сидеть, если можно прилечь, – широко улыбнулся Анвар.

Он тоже знал эту поговорку, и после такого ответа я немного стушевалась.

– Садись не стесняйся, не та ситуация, чтобы проявлять героизм выдержки, – он бесцеремонно потянул меня за руку.

Анвар расселся посередине, и я расположилась рядом. Чтобы уместиться на пиджаке, пришлось прижаться к его теплому боку. Специально он, что ли? А и ладно, так даже лучше, учитывая, что я начинаю замерзать. Не сдержав стона облегчения, я вытянула ноги.