Пришел, увидел, соблазнил

– Весь город, – тяжко вздохнул Вадим. – Одно радует, что я не попал в список. Стар я для тебя, что поделать. Ни на что не годен. Нет, но деньги-то я могу заплатить. Давай, сколько там?

Девчонка окончательно решила вывести его из себя:

– А ничего не надо. Вы вчера, между прочим, мне в три раза больше заплатили, швырялись тут деньгами! Это еще хорошо, что я аккуратная... все их собрала, а то бы знаете сколько здесь мусору было!

– Ну и все. Рассчитались, и давай отсюда. Тошно мне, Снежана, уж прости.

Девчонка дернула плечиком, потом еще хотела что-то сказать, но, глянув на угрюмое лицо Вадима, не решилась. Быстренько собрала вещички и выскочила из номера.

– Вот и славно, трам-пам-пам, – горько решил Вадим и поплелся в ванную.

Простояв пятнадцать минут под контрастным душем, он вышел из душевой и только тогда смог хоть немного соображать.

– И что, Вадим Кузьмич? – обратился он к своему отражению. – Отлились кошке мышкины слезки? А вспомни-ка сейчас главу первую из своей методики номер три, а? Хреново, друг мой. Все! Хватит ныть. Домой!

Пообедать он решил в ресторане. Ему теперь все равно – застанет он там Лину, или ее не будет вовсе – этой женщины для него больше не существует. Она сама так сказала. Поиграли, и все.

Лины не было. Он ел что-то сытное и много, однако не чувствовал ни вкуса, ни запаха, куда-то пропали все ощущения.

Затем совершенно равнодушно собрал вещи, расплатился, сдал ключ и, не оборачиваясь, подошел к своей машине.

Ночью шел снег. Видимо, снегопад оказался сильным, потому что вся машина стала одним большим сугробом. А на капоте по свежему снегу кто-то аккуратно вывел: «Счастливого пути!»

– Идиот какой-то написал, – бурчал Вадим, стряхивая снег с капота. – И не лень же машину марать...

Так, с ворчанием, он и сел за руль. А на лобовом стекле, прямо перед его глазами, качался маленький, хрустальный дельфинчик.

– Это я, что ли, купил? – попытался вспомнить Вадим, но так и не вспомнил и нажал на педаль газа.

Домой он приехал глубокой ночью, даже скорее ранним утром. Тихонько открыл двери своим ключом и постарался бесшумно шмыгнуть в свою комнату.

– Да ты включай свет-то! – радостно выскочила ему навстречу мать. – Мой золотой приехал! И еще, главное, крадется!

– Мама! – удивленно остановился Вадим. – А ты чего не спишь-то?

– Так тебя жду, – изумленно вытаращилась мать. – Смотрю – уж и звонить перестал, думаю, значит, выехал, неудобно ему за рулем с телефоном-то... так уже три дня и сижу, жду...

Вадим покраснел жгучим перцем. Пока он там из себя корчил покинутого влюбленного, здесь та, которая по-настоящему его любит, ночей не спала.

– Мам, – прижал ее к себе Вадим. – Давай мы сейчас с тобой ка-ак завалимся спать, а завтра я с тобой весь день просижу, и мы всем-всем косточки перемоем, а?

– Да конечно же, сынок. Чего ж – не понимаю, что ты с дороги?! Конечно же, я не стану к тебе с расспросами лезть, – гладила его по рукаву мать. – Только ты давай поешь, я пирожков напекла.

– Три дня назад? – усмехнулся Вадим.

– Ну чего уж три-то? Всего только... ну да, три. А чего им сделается-то? У меня и холодец стоит нетронутый, тоже тебя дожидается. И... ой, а чего ж еще-то? И борщ! Его только вчера сварила. И котлетки. Давай, раздевайся!

Пока сын плескался в ванной, мать стояла перед дверью и честно пересказывала все новости.

– Роза-то, помнишь, девчонка под нами жила? Переехала она на новую квартиру, эту поменяли. А над нами Галина, красивая такая, черненькая, помнишь? Так вот она из роддома вернулась, а муж ее, Петька, сразу же и сбежал, ирод, прости господи. И как ей одной-то тяжко. Коляску эту тащит, сетку тянет... А ты, я гляжу, похудел. Денис твой прибегал, все время спрашивал про тебя, спрашивал! А я ему так и заявила: женится, мол, Вадим, не лезь!

– Чего ты ему сказала? – высунулся из ванной Вадим. – Женюсь? Это с чего ты взяла?

– Ну так как же, – растерянно заморгала мать. – Не звонишь, не приезжаешь, не на сорок же дней остался, Григорий-то ведь живой.

– Георгий он, мама. И умирать не собирается.

– Вот и я говорю... какого лешего ему сделается! А вот дочка у него – Женька, кажется, так та просто ягодка.

– А ты откуда знаешь?

– Так мне... мне ж он сам и рассказал. Он же звонил, я тебе не говорила? Да ты садись, ешь... Звони-ил, говорил, что переехал к своей второй жене-то... Как ее?..

– К Марии Филипповне?

– Ну да, к ней. А дочка, говорит, осталась. Не поехала. Потому что уж больно по Вадьке... по тебе то есть, тоскует. Ну я ему возьми и скажи, что, мол, по Вадьке-то такие красавицы сохнут! А он мне и ответил, что у него девчонка-то чистая ягодка, за ней полгорода пятки сбивают. Чего, Вадим, она впрямь такая прекрасная или врет опять Гришка?

Вадим тяжело вздохнул. Да уж, Лина – это за Женьку ему наказание, не иначе.

– Мам, она очень хорошая девчонка, но... Ну мам, я ж не последний идиот, чтоб на сестре-то жениться!

– Да уж какая там сестра! Тоже, как что скажешь! У Гришки-то отродясь своих детей не водилось, сестра-а-а...