Пришелец

Норман молча повиновался, и через несколько мгновений страшный грохот выстрела как будто пробками забил уши поднявшихся на башню. Все вмиг заволокло кислым едким дымом, а когда он рассеялся, шечтль бросился к амбразуре и, увидев сверкающий столбик воды на месте падения ядра, яростно крикнул: «Куа-ту пик суль!»

— Недолет, — устало усмехнулся Эрних, — два пиксуля! Падре, для расчетов вам этого хватит?

— Полагаю, что да, — ответил священник, направляясь к сходням.

Весь остаток дня падре провел под своим навесом, то выстраивая столбики цифр на влажном разглаженном песке перед сундучком, то подходя к исчирканной чернилами блузе и приставляя к штрихам и волнистым линиям заостренные концы раздвоенной птичьей лопатки. Он не откликнулся даже на приглашение к дневной трапезе, удовлетворившись чашкой янтарного отвара и ломтем засохшей лепешки, принесенными и поставленными на сундучок заботливой Тингой. Наспех перекусив, падре камышовой метелкой смахнул крошки с выпуклой, обитой железными полосами крышки, установил на ней гладко стесанную топором плашку и растянул на ней ослепительно белый кусок шелка, прихватив его по краям мелкими медными гвоздиками. Затем он очинил свежее перо, укрепил чернильницу в круглой лузе на краю плашки и твердой рукой начертил в правом верхнем углу шелкового лоскута небольшой кружок с торчащими во все стороны черными лучами. К тому моменту, когда Эрних трижды ударил в медный колокол, возвещая о конце работы, весь лоскут был покрыт замысловатым чернильным узором из волнистых линий, стрелочек и жирных точек, обведенных аккуратными кружками.

За столом собрались все, кроме Люса и тех, кто ушел вместе с ним рыть канаву для того, чтобы провести воду из ручья в ров вокруг крепостной стены.

— Наверное, они не слышали колокола, — сказал Норман и, взяв из пирамиды первый попавшийся мушкет, выстрелил в синеющее вечернее небо.

— Может быть, они слишком далеко ушли, — сказал падре, когда вдали стихло раскатистое эхо выстрела.

— В таком случае пусть поднимут мост, — сказал Норман, — когда они подойдут, мы услышим и опустим его.

Но не успели заскрипеть валы подъемных лебедок, как в конце просеки показались темные человеческие фигурки, двигавшиеся к мосту какими-то вялыми, неуверенными шагами.

— Это они, — сказал Эрних, подойдя к воротам и вглядываясь в приближающиеся силуэты.

— Да, — сказал падре, — больше некому…

Первым на мостик ступил Дильс. Но при этом он подозрительно взглянул на широко распахнутые ворота и положил руку на роговую рукоятку широкого клинка, предназначенного для рубки лиан и мелкого лесного подроста. Наполовину вытащив клинок из деревянных ножен, воин обернулся к своим спутникам, пригнулся и сделал рукой короткий предостерегающий жест. Те послушно присели и даже прикрылись широкими веерами из восковых разлапистых листьев с твердыми черными черенками.

— Дильс! — негромко позвал Эрних. — Что с тобой?

— Что?!. — шепотом откликнулся воин. — Кто зовет меня?

И, выхватив из ножен тускло поблескивающий клинок, он резко выбросил его перед собой, словно поражая невидимого врага. Затем Дильс медленно повернул голову и сделал своим спутникам знак следовать за ним. Те чуть опустили глянцевые жилистые веера и осторожно, на корточках, гуськом последовали за предводителем, просунув между лиственными черенками вороненые стволы пистолетов.

— Что с ними? — ошеломленно прошептал Норман.

— Потом скажу, — отмахнулся падре, — закрывай ворота!

— А как же они? — воскликнул Эрних. — Мы ведь должны понять, что с ними случилось?

— Они сошли с ума! — зло выкрикнул священник. — Сами! По собственной воле!.. Закрывай!

Двое гардаров мгновенно бросились к воротам и стали толкать тяжелые скрипучие створки, испуганно поглядывая на осторожно ступающего по мостовым перекладинам Дильса.

— Нет-нет, позвольте! — остановил их Эрних. — Я попробую поговорить с ними…

— О чем? — перебил падре. — О том, где растет толстая матово-зеленая трава с красными цветами и коронованными морщинистыми коробочками?

— Какая трава?.. О чем вы, святой отец?

— К черту траву! Закрывай! — рявкнул Норман, не сводя глаз с приближающегося Дильса.

Эрних повернул голову и с ужасом увидел мрачный огонь безумия в темных, до предела расширенных зрачках воина. Дильс остановился на середине мостика, посмотрел перед собой упорным, немигающим взглядом, затем оглянулся на ползущих следом спутников и решительно взмахнул клинком, как бы призывая их к штурму ворот.

— Они там! — крикнул воин, указывая вперед острием клинка. — Бей их!

— Кто — они? — крикнул Эрних, но его возглас потонул в сухом дробном пистолетном залпе.

Одна пуля просвистела над головой Эрниха, а две с треском отрикошетили от верхней перекладины ворот и взбили два мелких фонтанчика пыли перед сапогами Нормана. Мостик окутало палевым облаком дыма, но к тому времени, когда он рассеялся, створки ворот уже сомкнулись и были тут же намертво схвачены двумя мощными брусьями, пропущенными сквозь кованые скобы.