Пришелец

Раса межзвездных путешественников? Морган поделился своей догадкой с графом, поскольку знал, что до появления земных астронавтов на этой планете побывали гости из других миров. Они оставили пару космических артефактов, которыми усиленно занялись археологи. Но существа, побывавшие на Бергеликсе, вымерли задолго до того, как человек покинул свою планету, распространившись по галактике. Однако Таспер видел длинные серебристые корабли над Керувайем — «звездным городом», где несколько человек, расы Моргана, временами появлялись для обмена всякого инопланетного скарба на драгоценные камни, меха, пряности и спиртное. Впрочем, происходило такое не часто.

Не сквозь пространство двигались йоканны, а вне его, вот к чему сводились объяснения Таспера. Настоящее чудо для человека Бронзового века и сущая белиберда для незнакомого с эйнштейновским межпространственным континуумом. Двери в иные измерения — вот о чем хотел сказать граф Моргану. Йоканны оставили на месте дверей, сквозь которые прошли на Бергеликс, некий портал, а, может, просто портик, косяк или проем, а когда Те, Что Гонятся за ними, приблизились, йоканны покинули этот мир.

«Странный миф», — подумал Морган, ничего не знавший о том, что ксенобиологи обнаружили следы схожего верования у девяти других гуманоидных культур, в секторе раскинувшемся от Ориона до Сьерры, и до самых планет Геркулеса.

— …и когда они ушли, то оставили ворота открытыми, — продолжал граф Таспер. — Открытыми для их преследователей, которые гонятся за ними из одного мира в другой.

Неприятный холодок пробежал по спине Моргана при этих словах. Только теперь он понял, о чем идет речь.

— …и Те, Что Гонятся за ними, обязательно пройдут через ворота, — так сказали они… Впрочем, все это чушь, я полагаю. Абсурд и чепуха. Если они не найдут здесь йоканнов, то устроят погром в этом мире! Каково! Получается, что мы можем подвернуться пришельцам под горячую руку. Если, конечно, какой-нибудь храбрец не успеет вовремя захлопнуть дверь… Чушь! — еще раз убежденно повторил граф.

Морган задумчиво сдвинул брови. Наконец он смущенно промямлил:

— Но они же должны были… Я имел в виду… Это все случилось несколько столетий назад. Ведь, если йоканны торопились улететь, потому что враги подошли слишком близко… Но ведь это было так давно… Разве враги не ушли за ними?

— Что-то неладное с этими треклятыми звездами… Хотя с ними-то как раз все в порядке… Это нам скоро придется солоно… Как же это проклятое слово? «Конфигурация». Расположение звезд, так это называют звездочеты! Видишь ли, эти ворота не всегда открыты нараспашку. Ну, а уж если они открываются — добра не жди.

У Моргана оставалось еще много вопросов, но он не мог даже сообразить, какой из них самый главный. Он окончательно запутался, метался от одного к другому, и всякий новый вопрос порождал у него следующий.

Но мало-помалу он собрал картину по частям, привел мысли в порядок, по крайней мере, в основном все прояснялось, йоканны и те, что постоянно наступали им на пятки, странствовали не только между мирами, но и во времени. Тарадонские Врата редко приводились в действие, и определенное положение звезд было ключом. Морган задумался о межзвездных магнитных, и гравитационных полях, которые могли искажать пространство, приводя к подобным временно-пространственным отклонениям, искажающим реальность.

— Но почему я? — не то жалобно, не то грустно изрек он.

— Послушай, парень, я не знаю. Просто не знаю. Это лэ. Так говорит пророчество.

— Лэ… Но я никогда не слышал такого лэ.

Начинало резать в глазах. Так бывало всегда на закате. Запад пылал цветами золота, персика и розы. Алое марево растекалось по небу, подобно огню. Сад тонул в красках заката. Квадратная тень, падавшая от фигуры графа, стала совершенно черной — монолит непроницаемой тьмы, именно такой и должна быть Вечная ночь, чьи объятия угрожали планете. Теперь Морган не видел лица графа — оно тоже исчезло во тьме.

И в этот момент Таспер завел песнь. Он пел низким неразборчивым голосом, с явным пренебрежением к словам. Вначале звуки неохотно слетали с его языка. Через некоторое время, однако, и он проникся духом старинного лэ, совладал с героическим метром саги и понемногу включился в его ритм. Ритм этот, как через некоторое время заметил Морган, совпадал с ударами сердца, и уже через несколько спетых строф Пришелец обратил внимание, что пальцы его невольно отбивают ритм древней песни.

Мурашки страха или благоговения — кто знает? — пробежали у него по спине. Морган вслушивался в песню и, чем больше вслушивался, тем больше проникался ею, хмурился и погружался в размышления. К тому времени когда граф подошел к месту, где говорилось якобы о нем, Моргане Пришельце, чужеземец с затаенным дыханием стал слушать, пока не защемило в легких…

Наконец граф пропел последний куплет. Пришелец сидел, потрясенный, не в силах оторваться от скамьи. Странное предчувствие сковало его сердце.

И тут голос графа бесцеремонно ворвался в его мысли.

— Каргонесса, — вещал граф, как ворон, — Каргонесса.