Пришелец

– Ну ты, Пришелец, весельчак! - воскликнул Кротов. - Чё с извращенцем делать будем?

– Разберёмся, - достал тот из-за пояса "кнопарь", в тишине раздался щелчок и выскочило лезвие… - отвяжите его.

– Ну чё, пойдём в туалет, - сказал пришелец Жене, когда того отвязали от кровати, руки оставив связанными, - сделаю тебе местный наркоз, отрезание. Пошли, чтоб дети кровяки не видели. - По его тону было заметно, что он сильно шутит.

– А там есть кто-нибудь, в коридоре? - промямлил Женя, когда Пришелец по-дружески положил руку ему на плечи и повёл в сторону выхода из палаты.

– Вряд ли, - ответил тот, - я их всех зарезал.

И пацаны захихикали остроумной шутке Пришельца.

– Не подглядывать за нами! - предупредил всех Пришелец строгим, но театральным голосом, перед тем как дверь за ним и за обнажённым Коньковым закрылась.

Жанна в это время застегнула последнюю пуговицу на халате и двинулась к выходу, вслед за Женей с Пришельцем.

Она уже подходила к двери, как та молниеносно открылась и закрылась. Перед ней стоял Пришелец.

– Пока ещё рано выходить, - заметил он ей.

– Дай мне выйти! - потребовала та.

– Перебьёшься, - незаметно метнулась его рука в сторону груди спортсменки и та отлетела аж в конец палаты, приземлившись на кровать.

– Я думаю, Свету тоже надо вывести из палаты, - посмотрел он на извивающуюся, привязанную к батарее медсестру. - Отвяжите её, поднесите к двери, но сами дверь не открывайте. Я всё сделаю.

Серёга, Кротов и Мелков исполнили требование Пришельца - отвязали от батареи медсестру и поднесли её, связанную по рукам и ногам, к двери. Выражения их лиц были уже изменены, словно им хотелось удовлетворить любопытство - выглянуть за дверь, но они чего-то боялись; ещё страшнее было задать подобный из вопросов Пришельцу.

17

Пока кляп приглушал вопли старшей медсестры, которую Пришелец выволакивал в коридор, открыв дверь так, чтоб никому из 713-й палаты ничего не удалось увидеть из того, что происходит в коридоре седьмого этажа, девять девчонок в 714-й играли в карты. Вообще-то, трое играли, остальные исполняли роли советчиц. Не принимала в этом массовом мероприятии участия только Маша Нашина, хоть и сидела вместе со всеми.

– Чё-то Жанка не возвращается, - проговорила Инна (спортсменка) скорее сама себе, чем своей подруге, Инге. - Понравилось ей там, что ли?

– А может сбегать кому-нибудь за ней, - отозвалась Инга, тоже, с таким видом, будто разговаривала с потолком.

– Вот, - произнесла третья участница игры, 13-летняя Зина Короленко, - пусть Наша Маша и сходит на разведку, - с улыбкой посмотрела она в сторону Нашиной. И все как по команде приковали взгляды к Нашей Маше, белой вороне 714-й палаты. Даже двое оставшихся спортсменок прекратили игру, чтоб изобразить на лицах искусственные улыбки, дожидаясь от Маши ответа.

– Нет, - скованно ответила та (её голос всегда был скованным и неуверенным в себе, даже с родителями). - Не надо.

– Почему же не надо?

– Не нравится мне этот новичок, - ответила она как через нехочу. - Наверное, не вернётся Жанна оттуда. Надо про неё забыть, и самим не выходить из палаты.

Инна бросила карты и поднялась с кровати.

– Ты куда? - спросила её Инга.

– Да надоела мне уже сегодня эта дура, - кивнула она на Нашину, - пойду за Жанкой, чтоб это лялякало заткнулось.

Говорила она тихо, чтоб Наша Маша ничего не слышала, и не могла знать, куда собралась идти эта девушка. Но Маше слышать совсем ничего и не надо было; она хоть и выглядела закомплексованной неудачницей, но под "маской" имела совершенно иной облик, и вместо того, чтоб прислушиваться к тому, о чём шепчутся за её спиной девчонки, она могла обыкновенно обо всём догадаться хотя бы по внешним признакам, необязательно при помощи интуиции. Просто эта патологическая закомплексованность помещала её в своеобразную невидимую оболочку, сквозь которую человека видно, но не слышно (не слышно, например, о чём думает его душа); эта оболочка всю Машину жизнь приковала к несвоей тарелке. Но Маша не завидовала раскованным людям, которые побороли неуверенность в себе, взобрались на высокую трибуну и высказали всё наболевшее (пока они высказывались, большая и высокая трибуна заслоняла им глаза, так что откуда эти потерявшие застенчивость люди могли знать, что их глас вопиющего в пустыне со стороны выглядит как трепотня со стенкой, ведь громкий раскатистый голос этих людей заглушает собой царящую вокруг тишину); она понимала, что такое кривой гвоздь, и что иногда его лучше ещё больше искривить.

Инна вышла за дверь и… вся палата моментально погрузилась в чарующую тишину…

…Продолжалось это не долго, пока за дверью не послышались восторженные возгласы Инны, "О! КЛАСС!!! ЗДОРОВО КАК… КЛЁВООО!!".

Инга тут же подскочила к двери, дёрнула за ручку, но дверь не открывалась…

– Ингочка, потерпи пока, - донеслось из-за двери, - не выходи из палаты… а не то ты… ОООО!!!…охереешь…Тут такое!…

Инга стояла перед дверью так, словно умела смотреть сквозь неё; как баран перед новыми воротами.