Пришельцы

‒ Ну, допустим, а как он узнает, что сделка прошла, когда второй-то ярд? ‒ Михалыч зажмурился, как будто прицеливаясь в Зосимовича.

‒ Я сказал, что это старая шахта, и как только из штольни вытащат золото, то он тут же мне даст расписку, типа нет ко мне претензий и переведёт второй ярд, ‒ затараторил Генка.

После этого ещё долго два брата обсуждали возможные варианты развития событий. Судебные перспективы: отсудить деньги с Красной репы назад, снять обратно деньги со счёта. Уже поздно ночью Михалыч устало произнёс:

‒ Я знаю, кто нам поможет по этой части, тут внук грамотный нарисовался, его и загрузим. Дочки моей сын.

Видно было, что эта мысль успокоила старика, он расслабленно зевнул и ушёл спать.

Светало, на улицу вышли селяне в армейской форме, построились, перед строем вышел Умар. Он разделял и переставлял людей, формировал группы, выдавая задания на день. Михалыч, накинув на себя тулуп, выскочил на улицу, подошёл к Умару, что-то объяснил, скорректировав его указания, и направился назад в избу. Зосимович почти не спал, после ночного обсуждения в голове было пусто, не хотелось ни денег, ни доходного дома на юге. Генка просто хотел спокойствия. Он хотел жить в своём доме, рыбачить, ходить за скотиной и ждать в гости детей и внуков.

Последние договоренности

Находясь в родном селе, Геннадий чувствовал, что воспоминания накрывают его с головой. После ежедневной оперативки и работы в мастерских он, надев охотничьи лыжи, похрустывая снегом, медленно брёл по едва видимым очертаниям улиц, прокручивая в голове события далёких детства и юности. Вот остатки магазина, тут его однажды поймали за то, что он с пацанами пытался вытащить горсть карамели, а вон там, в дали, виднеется разрушенное здание медпункта, где работала его тетя. Куда ни посмотришь, всюду встают тени давно прошедших событий. Шёл ещё только третий день, как Геннадий Зосимович приехал в село, он только начал вникать в проблемы, и пришло сообщение от Кота. Была назначена встреча с его представителями в городе.

Поехали вдвоём с братом, встреча проиходила в большом торговом центре в «Макдоналдсе». Сели за стол, взяли странные мягкие булки с сыром и газировку. Повсюду перемещались толпы людей, все всё покупали, ели на ходу. Торговый центр гудел, как улей, только в отличие от пчел, горожане ничего не несли сюда, отсюда только выносили. После высоких жилистых краснорепенцев городские в большинстве выглядели круглыми коротышками. Старики, придавленные суетой и шумом, затаились каждый в своих мыслях. Вдруг к ним за столик подсели молодые люди, парень и девушка.

‒ Слушай, Мария, уходи ты из этой школы, полгода работаешь, зарплата ‒ десятка, и одни обещания, ‒ настойчиво твердил парень.

‒ Да ну тебя, куда идти, к тебе стропальщицей на базу? И не обидно, что учился, магистр педагогики, Константин Семенович, а! ‒ отвечала ему девушка и продолжала. ‒ Приглашали мастером на базу с зарплатой сорок, ха-ха! Двадцать, и стропальщик! А официальная ‒ всего пятнадцать! ‒ девушка грустно смотрела куда-то вдаль сквозь стены и вздыхала.

Вил заинтересованно посмотрел на обоих и встрял в разговор:

‒ Вы, друзья, похоже, молодая семья, педагоги… Короче, каждому ‒ по сорок, пока неофициально, под расписку. Ну, что скажете?

За столом повисла пауза, только Генка-бобр шумно всасывал газировку и смотрел на большие часы, ожидая весточку от Кота.

‒ А вы кто такой, и что за работа? ‒ Мария вскинула на Вила чёрные бездонные глаза.

‒ Я по документам учредитель и председатель сельхоз предприятия! Пока могу предложить вам избу и деньги, потом оформим всё честь по чести.

Михалыч ещё что-то говорил, рисовал перспективы профессионального роста, описывал сказочную природу края, внезапно среди разговора вскакивал, обходил столик и, приобняв молодых за плечи, что-то им шептал. Молодые заинтересованно слушали. В конце своего сольного выступления Михалыч бросил на стол козырного туза.

‒ Ладно, смотрите, у меня сын ‒ замгубернатора, я не обманываю, ‒ Вил достал паспорт и показал свои данные.

Наслаждаясь эффектом, произведённым на молодых, Михалыч полез за пазуху, извлёк платок, развернул его ‒ внутри лежала крупная сумма денег. На белоснежном платке красноватые пятитысячные купюры выглядели как засохшая кровь. Эта внезапная ассоциация, как молния, ударила Вила, руки задрожали, старик быстро спрятал платок, запрокинув голову, чтобы не показывать выступивших слёз. Быстро придя в себя и выдавив на лице улыбку, продолжил:

‒ Я предлагаю заключить соглашение: вдвоём полгода работаете у меня как учителя широкого профиля, народу у меня немного. потом посмотрим, что дальше.