Пришельцы с Земли

— Конечно, Дейв, — Кеннеди чувствовал себя неловко. Сполдингу было 28 — столько же, сколько и Мардж, он был на четыре года моложе Теда. Когда год назад Харрис ушел из «С. и Д.» на свободный промысел, то Сполдинга должны были перевести в третий класс. Но вместо него назначили Ллойда Просели. — Что тебя беспокоит? — спросил Кеннеди.

Сполдинг немного помедлил и, не донеся кусок пирожка до рта, заговорил:

— Ганимедский контракт. Мне хотелось бы знать, как ты относишься к нему.

— Как к работе, — сказал Кеннеди, — возможно, довольно интересной.

Темные глаза Сполдинга, казалось, буравили его насквозь. С издевкой он повторил:

— Просто как к работе? Интересной работе?

А разве у меня может быть какое-то другое отношение?

— Это самая крупная сделка со времен Иуды, и ты понимаешь это столь же кристально ясно, как и я, — сказал Сполдинг с издевкой, акцентировав любимое выражение Вацински. — Неприкрытый захват стратегически важной территории. А мы должны продать это публике в надлежащем виде.

— А разве имеет значение, какой именно товар мы продаем? — спросил Кеннеди. — Если ты жаждешь повсюду проводить этические границы, то вся фирма окажется вне очерченного круга. У меня самого проходило немало столь же, скажем, темных дел, как и это. Да и у тебя тоже. Взять, к примеру, тот контракт с Объединенными бокситовыми рудниками, над которыми я работал. Мы убеждали кое-кого в Небраске, что источники воды не будут загрязняться. Но то дело местного значения, его можно еще проглотить не подавившись. В случае же с Ганимедом не удастся — слишком многое тут затронуто. Мы продаем оба мира: наш и их.

— Тед, я хочу выйти из игры.

— Отказаться от работы по контракту?

— Нет, совсем уйти из фирмы, — сказал Сполдинг.

Кеннеди некоторое время молча жевал, затем спросил:

— Почему ты все это мне рассказываешь?

— Мне надо с кем-нибудь поделиться, Тед. И я чувствую, что тебе можно верить. Думаю, ты в глубине души на моей стороне. Уверен, Мардж тоже. Она сможет убедить тебя.

— Не надо о Мардж, — сказал Кеннеди со сдерживаемой злостью.

Сполдинг, несмотря на его 28 лет, был сущим молокососом. Некоторые максималисты так и не взрослеют, не в состоянии признать, что жизнь, по существу, есть набор компромиссов внутри компромиссов, среди которых надо вертеться.

— Ты действительно собираешься уйти из фирмы из-за этого контракта?

Сполдинг был так бледен, что казался больным:

— Я собирался уже давно. Сделка следовала за сделкой, но теперь затронуто слишком многое. Грязная игра, Тед, я пытался не вмешиваться ни во что такое, но им понадобилось вытащить меня из четвертого класса и втравить в это дело. Зачем?

— Может, они хотели проверить, как ты будешь реагировать.

— Хорошо, они увидят, — резко заявил Сполдинг. — Я старался вставить слово на сегодняшнем утреннем совещании у Вацински. Кстати, я защищал твое предложение, хоть сам-то ты сдался. Ты видел, как меня поставили на место. Основной ход действий был намечен заранее, Тед.

Кеннеди был спокоен. Он сверхаккуратно смахнул соус с тарелки, думая про себя, что страсти Дейва его не задевают, что он лишь из любопытства выслушивает рассказ Спеллинга о терзающих того муках совести.

— Ты не продумал все это до конца, Дейв. Куда пойдешь? Ты уже не мальчик. Тебе 28 лет, а не поднялся выше четвертого класса. Диноли, вне всякого сомнения, тебя внесет в черные списки. И ни за что тебе не устроиться нигде по нашей линии или в рекламе.

— Я и не стремлюсь. Было бы глупо удрать от Диноли и попасть в такое же по сути заведение, разве что поменьше масштабом.

— И в другом месте тебе тоже не удалось бы устроиться. Диноли — человек влиятельный. И ему не нравится, когда люди уходят от него, проработав всего три года, — сказал Кеннеди.

— Ты не понимаешь. Я не желаю устраиваться на службу. Мне всегда хотелось стать писателем, Тед. Теперь у меня есть шанс.

— Сценаристом на видео? У Диноли и там рука. Он тебя…

— Нет, не на видео. Я имею в виду писать книги, Тед.

И тут только Кеннеди понял, что глаза Сполдинга сверкали не только юношеским задором, но и светились фанатической убежденностью.

— Книги? На них не проживешь, — сказал Кеннеди. — Разве возможно существовать, имея две или три тысячи в год? Да и то, это в случае, если тебе сразу повезет.

— Мне бы хватило, если так, — пожал плечами Сполдинг. — А ты что, жениться не собираешься? Разве ты никого не имеешь на примете?

— У меня есть любимая, — спокойно ответил Сполдинг, — но она может подождать. Она уже и так давно ждет.

Кеннеди внимательно вгляделся в худое, по-особому напряженное лицо молодого человека.

— Ты больше никому в агентстве не намекал, что собираешься уйти?

Сполдинг покачал головой.

— Я надеялся, что на сегодняшнем утреннем совещании что-нибудь можно будет изменить. Но ничего не вышло.