Пришельцы с Земли

О, отец Нил, ты течешь, широкий и прохладный в великолепии зелени, и смех поселился среди твоих лотосов, а Ра, дарующий жизнь, качается на сияющих крыльях, заглядывая в глаза Солнцу. Но меж твоих траурных лент плавают крокодилы и едят тела убитых.

Тоас снова вспомнил огромный, продуваемый сквозняками коридор в горах Кипра и далекое голубое море, и солнечный свет, лившийся по ветреным склонам и разбивавшийся о волны на миллионы кусочков. Эх, хорошо было бы вернуться домой, если им когда-нибудь это удастся.

Дыхание его нагруженных ношей людей за спиной было тяжелым. С этим тоже приходилось считаться. Он не мог плыть, как в прежние времена, когда критский флот бороздил восточное море, — это были варвары Сирии, Кипра и мусор дюжины цивилизованных портов, и они считали, что было неправильно с его стороны рисковать их жизнями — до такой степени, что они сами подбивали его поднять якорь. И Анхсенамен — он вдруг с ужасом подумал о том, что случится с Анхсенамен.

«То самое, чего я и ожидал, — подумал он, криво усмехнувшись. — Только они грабители и свиньи, а я очень милый молодой человек».

Он начал думать, сколько человек из его команды могло бы помочь ему, если это понадобится. Но сначала — выбраться из Фив.

Они быстро шагали по докам, их ноги шлепали по камням, пока не подошли к причалу, где их ждал корабль критянина.

Это был огромная черная галера, вмещающая около сорока человек команды с закаленными душами. Там под узкой кормой была маленькая каюта, а нос и все остальное напоминало лотосообразную фигуру, обшитую потускневшим серебром. У Тоаса было много дел в это утро, он собирал своих людей по тавернам и публичным домам, возвращая их к жизни и отправляя на корабль. Но некоторых еще не было. Они смотрели на него сердито — разношерстная и шумная банда, в которой были критяне и киприоты, нубийцы и финикийцы, неописуемого вида разбойники, нищие, беглые рабы — и все с заточенным железом на поясах. Они были хороши в бою, который неумолимо приближался, но иногда быть у них капитаном значило примерно то же, что и жить в клетке с леопардами.

Тоас легко прыгнул с пристани на корму и посмотрел вниз на полуоткрытый корпус корабля.

— Мы уходим! — крикнул он.

Крепкий киприот толкнул корму.

— И мы так быстро продали весь наш товар?

— Да, — солгал Тоас, хотя этот груз еще лежал в трюмах. Даже половина вознаграждения, данного Анхсенамен, была больше, чем он ожидал получить от продажи награбленного финикийского добра. — И по хорошей цене, к тому же. Вы все получите свою долю, но сейчас мы должны уходить.

— Без празднования в Фивах?

— Будучи в Корсуне, когда мы уходили без Клыка, ты запретил брать на борт женщин, а теперь ты средь бела дня привел эту девушку… — Недовольное ворчание послышалось средь толпы угрюмых бородатых людей.

Тоас холодно посмотрел на них и вытащил свой окровавленный меч.

— Были неприятности, — сказал он, очень надеясь, то множество бездельников с дока не услышат его слов. — Мы получили хорошие деньги за наши товары, а затем я увидел возможность добавить еще немного и использовал ее. Но пришлось драться, и теперь мы немедленно должны покинуть Фивы.

— А женщина? — требовательно спрашивал киприот. — Женщина?

— Она и ее спутник, карлик, едут с нами к нам домой. Она заплатила за проезд, и никто не должен приставать к ней.

— А мы должны теперь перевозить платных пассажиров? — спросил насмешливый голос.

Тоас посмотрел вокруг, и рослый нубиец Ахмет, его друг, подошел и встал рядом с ним. В руке его зловеще сверкнул топор.

Капитан спокойно сказал:

— Мы отплываем сейчас же.

Члены команды посмотрели друг на друга и почесали бороды, вспоминая другие случаи, когда Тоас говорил таким тоном. Они принялись за работу.

Легкий ветерок подул по Нилу — с юга, с помощью благословенного Миноса, — и Тоас указал направление, куда плыть. Беспомощные паруса наполнились ветром, медленно подгоняя корабль в широкий грязный поток, и люди заняли свои места на скамьях гребцов. Скрипящие и брызгающие весла поднялись в воздух.

Критянин стоял, перевесившись через перила. Он снял свой бронзовый шлем, позволив ветру ерошить мокрые от пота волосы, и вдохнул сырой воздух. По обоим берегам реки лежали Фивы, неуклюжие хижины бедняков смешались с надменными домами благородных и божественных, а на западном берегу возвышалось невероятно огромное святилище Амена. Пелена дыма и пыли скрывала город, бесконечный рев приглушенно пульсировал в ушах. На западе виднелись необъятные массивы Ливийских гор, охраняющих Долину Царей, где лежат Великие Египта, — и муж девушки рядом с ним был всего лишь маринованным трупом, замурованным в камень и темноту. На востоке лежала меньшая цепь Аравийских гор, и ее вершин касались длинные лучи заходящего солнца, а нижние склоны казались голубыми от пыли, поднимающейся вверх.

Они ушли. Ради всех Богов, они ушли!