Пришествие

— Представь себе, да. В наших лабораториях были выращены тела-дублеры, соответствующие возрасту примерно тридцатилетних людей, двух очень уважаемых людей, которым было уже далеко за пятьсот лет. Прости, но я не могу назвать их имен из соображений врачебной этики. Так вот, подсаженные после смерти оригиналов, матрицы, успешно прижились в стерильном мозге клонов, и эти люди продолжают с успехом жить и трудиться. Причем, они идентифицируют себя именно, как личности тех, умерших людей.

— Фантастика! Просто не верится! Только не пойму, какая связь между всем этим и твоим пребыванием здесь?

— Я не знаю и предпочитаю не задавать пока лишних вопросов по этому поводу. Думаю, когда настанет необходимость, мне обязательно сообщат, а пока я, с успехом, выполняю роль домашней рабыни, и меня это вполне устраивает. Могу сказать лишь одно, когда мне была предложена эта работа, я случайно подслушала, что говорили между собой члены комиссии о каком-то человеке. Всего я не припомню, но вот то, что он, якобы, уже пережил чуть ли не с десяток трансплантаций сознания, это я помню точно. А если учитывать, что средняя продолжительность жизни на Гее составляет примерно пятьсот лет, то, сколько же тогда ему? Страшно даже представить себе. Как думаешь, не о профессоре ли они говорили тогда?

— Очень может быть. Возможно, где-то в глубине веков и заключена его тайна, но мы можем только гадать до тех пор, пока профессор не сочтет возможным сам все рассказать нам. И довольно об этом. Иди ко мне. Мы, наконец-то вместе, и пусть эта ночь, будет принадлежать только нам двоим.

Аврелий вновь нежно обнял Цилию и стал страстно целовать ее губы, глаза, шею, опускаясь все ниже и ниже. Девушка не сопротивлялась и, наслаждаясь ласками любимого человека, позволила ему целовать всю себя.

Едва только предрассветные сумерки начали рассеивать ночной мрак, Аврелий, нежно поцеловав спящую Цилию, встал с ложа, и, накидывая на ходу одежду, вышел из кубикулы. Он, было, направился в собственную спальню, но, подумав, повернул в другую сторону. Все существо его было переполнено счастьем минувшей ночи, и он решил охладить свое разгоряченное тело прохладой воды в бальнеуме. Юноша, бесшумно ступая по мраморным плитам пола, пересек атриум, и вошел в темное помещение бальнеума, где отражая угасающие звезды, лившие свой призрачный свет сквозь широкое отверстие в потолке, его ждала манящая гладь воды, наполнявшей мраморный бассейн. Аврелий прошел к одной из колонн, поддерживающей потолок, за которой находилась мраморная скамья, где он намеревался оставить свою одежду, но, не успев присесть на скамью, юноша вдруг даже не заметил, а, скорее почувствовал, как какая-то тень проскользнула вдоль противоположенной стены. Он спрятался за колонной и стал наблюдать. Тень прошла вдоль стены и остановилась у ступеней, ведущих в бассейн. Аврелий выглянул из-за колонны и увидел стоящую к нему спиной детскую фигуру.

— Странно, — мелькнуло в голове юноши, — откуда в доме ребенок?

Он вышел из-за колонны, и, закрыв одной рукой ребенку рот, а другой крепко сжав, не давая ему пошевельнуться, спросил.

— Кто ты, как попал сюда?

Он развернул оцепеневшего от ужаса и неожиданности ребенка лицом к себе, продолжая плотно закрывать ему рот, не давая криком нарушить тишину спящего дома.

— Ну же, отвечай! — Грозно потребовал Аврелий. — Что тебе здесь нужно? Ты шпионил?

— Я… нет, нет господин! Я только хотела искупаться, пока все спят. Больше ничего такого. Простите меня! Я больше никогда…

Аврелий убрал руку и вгляделся в лицо ребенка. Это была девочка лет десяти — двенадцати. Ее густые темно-каштановые с медным отливом волосы, были аккуратно подстрижены, как это предписывалось для рабынь. В ее огромных, широко раскрытых глазах, полных, вот-вот пролиться, слез, юноша прочитал неподдельный страх.

— Не бойся, я ничего тебе не сделаю, — сказал он испуганной девочке, — только расскажи мне, кто ты и как здесь оказалась.

— Мое имя Тания. Я живу здесь с мамой и братишкой. — Всхлипывая, ответила девочка. — Но не в этом большом доме, а там, — махнула она рукой в сторону сада, — в маленьком домике. Я не хотела ничего плохого, только искупаться.

— Так почему ты это делала тайком? Разве нельзя было просто попросить хозяина или управляющего разрешить тебе приходить в бальнеум?

— Что ты, господин! Разве могут рабы…

— Рабы? — Не дав девочке договорить, переспросил Аврелий. — Так ты рабыня?

— Да, господин, хотя я теперь и сама не знаю. Мы живем с мамой и братом не как рабы. Никто не заставляет нас работать, и отец всегда сам приносит нам еду и разные вещи.

— Отец? Постой, постой, ты хочешь сказать, что твой отец живет в этом доме? Кто он — хозяин дома?

— Нет, что ты, господин, он же знатный патриций. Мой отец — управляющий в этом доме.

— Мерцил твой отец? Вот это новость! Давай-ка, рассказывай все по порядку. Кто твоя мать, и где Вы были раньше.