Пришествие Короля

Свежий воздух сильно взбодрил меня, и я наконец остановился посмотреть на город. Он лежал внизу горсточкой мерцающих огней, светлячком рядом со змеящейся по плодородной равнине сверкающей Хаврен По-моему, нет реки более священной, гланос, во всем Придайне Она начинается на груди серой Пимлимон, на вершине которой стоит кайрн Гуилатир, где Кай и Бедуир играли в гвиддвилл среди сильнейшего в мире ветра. Тогда они увидели столб дыма, что неподвижно висел в воздухе среди бури далеко на Юге.

От своего истока на Пимлимон богиня пенистым потоком прыгает по горным проходам и ныряет очертя голову в водовороты, пока наконец не выходит к королевству Поуи Раю Придайна. Полнотелая и шаловливая, скользит она среди роскошных садов и зеленых пастбищ, пока наконец не проходит под мостами Сверкающего Города, Каэр Лойв, где в темнице лежит Мабон маб Модрон, которого забрали у матери, когда ему было всего три дня от роду. Но шумная, волнистая, увенчанная белой пеной сладкогласная серая струя не остановится, сколько бы ни стонал Мабон, поскольку ей предстоит Битва Двух Королей при Хаврен. Сверкающая река встречается с морским приливом с его гигантскими рыбами, дельфинами и яростными каланами, и два короля набрасываются друг на друга с брызгами, ошибаясь, как тараны, отступая и снова бросаясь в наступление, еще более яростное. И так бьются они с начала мира до нынешнего дня.

Наконец сражение утихает, и широкая река втекает в широкое лоно моря Хаврен, и мириады морских птиц поют в вышине, чудовища океана радостно прыгают в волнах, а Нудя Серебряная Рука сидит в своем храме на холме в прекрасном краю Гвент и смотрит на все это, держа в Серебряной Руке своей трезубец власти.

Такова и дорога, по которой идут все люди, — при рождении своем выходим мы из мрачной бездны Аннона в чистый холодный рассвет. То бредем мы скалистым путем, полным тревог и опасностей, то лениво убиваем время среди удовольствий и неги, праздно сидя в светлых залах одетых в пурпур королей. То уходим мы на зеленом рассвете на валы, к бродам, крепостям, окруженным тройным рвом, где ломаются копья, трещат щиты и вороны слетаются на трупы.

Наконец после времени сражений уносит нас в бесконечные просторы Океана, которым правит трезубец Нудда, и сквозь хрустальные врата попадаем мы в четырехугольную крепость Каэр Сиди. А там, как узнали Манавиддан и Придери, нет ни болезней, ни старости. Над вершинами ее струится океан, а под ней находится источник, из которого бьет вода, что слаще белого вина. За воротами внутри крепости растет дерево, чьи ветви склонились почти до земли под бременем яблок вечной юности, а вокруг расстилаются зеленые луга, усыпанные цветами столь многочисленными, что их даже больше, чем звезд в Каэр Гвидион. Молодые мужчины и девушки лежат на мягком мху, и легкий ветерок, с музыкой выходящий из трех органов Хавгана, ласкает их. Бродя среди лютиков, что растут по берегам ручейков, слышат они в тростниках пенье Птиц Рианнон и музыку сфер, которую теплый ветер наигрывает на семи струнах Арфы Тайрту.

Долог и тяжек путь к Каэр Сиди. Много приходится нам претерпеть испытаний и мучений, прежде чем достигнем мы этой блаженной гавани. И все же — как странно, часто думал я, что источники, с которых начинаются реки, бьют вблизи золотого океана, запаха соленых морских брызг и криков чаек. Как мерцающий поток Каэр Гвидион, юная река не может сразу устремиться к столь близкой цели, но должна описать длинную дугу, пройдя сквозь свет и тьму, пока не вернется к тому же месту, откуда началась. В свое время я сидел на кайрне Гуилатир, глядя в Западное Море, и высматривал среди туманной дымки на горизонте Остров Гвалес. Мне казалось, что до него не больше прыжка лосося, но я прекрасно сознавал, что для того, чтобы добраться туда, мне нужно лечь спиной на волны и мучительно плыть по Хаврен много томительных, трудных лет.

Эти размышления встревожили мою душу, заставив меня остановиться на последнем перед вершиной уступе холма. И, остановившись, я снова услышал у себя за спиной то, что показалось мне звуком шагов. Шаги остановились, как только остановился я. Прямо передо мной был острый выступ песчаника, поросшего лишайником и укрытого кучкой тисовых деревьев, вцепившихся корнями в ненадежный склон холма. Не оглядываясь и не ускоряя шага, я сделал вид, будто собираюсь ухватиться за них, а сам заполз в распадок между двумя валунами. Там я и залег, измотанный и запыхавшийся, радуясь тому, что ветер дует на холм, прижимая меня к моему ненадежному убежищу, и уносит звук моего тяжелого дыхания. Я боялся, что это всего лишь минутная передышка, но я воспользовался ею, прижатый к стене моего убежища сильнейшим в мире ветром.