Пришествие Короля

Наконец достигли они места, где дорога спускалась в роскошную зеленую долину, по которой спокойно вилась между поросшими осокой болотами и летними лугами полноводная река. Путь ее отмечали волнующиеся на ветру ивы — там, где она разливалась весенним половодьем. Поначалу показалось им, что единственным признаком жизни в этом одиноком зеленом уголке среди голых холмов был лишь слабый печальный крик кроншнепа, что принес разыгравшийся ветерок. Но, посмотрев вниз на эту сторону, короли увидели далеко под ними дымок, поднимавшийся от усадеб, теснившихся вдоль опушки леска. Садящееся солнце отбрасывало длинные тени туда, где земледельцы усердно трудились, возделывая светлую известковую почву.

Были ли это смуглые враги ангель-кинн, говорившие на трескучем наречии веалов, или далеко забравшиеся поселенцы из их собственного народа, стойкие почитатели Ведена, понять было невозможно. Кто бы они ни были, кучка хижин среди зарослей утесника там, внизу, показалась наблюдателям на гребне холма самой дальней границей Срединного Мира.

На дальней стороне широкой равнины поднимался темный ряд угрюмых обрывистых холмов, ограждавших весь этот край с севера. Красный отблеск садящегося солнца на них не попадал. И на этом высоком крутом откосе короли едва могли рассмотреть свою тропу, которая, пройдя ниже мощеной дороги, через заливные луга, карабкалась по глубокой расщелине среди скал.

Сидя верхом на коне на склоне южных холмов рядом с согнувшимся под ветром ясенем, Кинрик окинул взглядом этот пустынный вид. Теперь он понял, что ворон на самом деле вел их верно, поскольку на гребне холма перед ними, на хмуром небе вырисовывались темные очертания огромного могильного кургана. Он возвышался высоко над долиной, мрачный и черный, как припавший к земле волк, что лежит, подняв широкую морду, чтобы поймать резкий ветер, летящий с востока. И, словно отвечая его мыслям, черная птица хрипло каркнула в вышине, паря над ним на волне ветра, поднятого биением его могучих крыльев.

Кинрик понял, что перед этим курганом ему предстоит встретить свой вирд, и приказал войску пересечь заливные луга и подняться на противоположные вершины. Стойкие шлемоносцы, пересекли они мощеную дорогу под цокот конских копыт, разбрызгивавших воду на броде, и подъехали к подножью скалистого утеса. Там им пришлось спешиться и вести коней в поводу, отважно взбираясь по узкой тропке вверх по холодному крутому склону. Ночь окутывала мир своим темным плащом — настали сумерки, час, когда огнедышащий страж курганного сокровища рыщет вокруг своего логова, все сжигая и извиваясь в своем безжалостном гневе. Отважные воины плотно шли друг за другом вверх по тропе, пока вдруг как-то сразу не оказались на вершине, где увидели темные очертания кургана на ночном небе.

Вокруг кургана плясали могильные огоньки, что послужили сигнальными кострами войску в ночной дороге. У подножья кургана они были бледными и тянулись вверх, окружая курган стеной алых и белых щитов, сдвинутых край к краю, которой ни одному воину не проломить. Река пламени струилась вокруг кургана — так Мировой Змей опоясывает землю. Ни одному человеку не пересечь этой огненной границы живым, но Кинрик, седобородый мудрый король, и Беовульф, сын Эггтеова, величайший из воителей, что когда-либо жили на земле, оставили войско на дороге и приблизились к огненному кольцу.

Показалось королям, что за мечущимися тенями в кругу пламени увидели они огромное дерево, тянущееся из вершины кургана. Оно было таким высоким, что казалось, будто бы оно достигает самого звездного неба, где ярко блещет на закопченных стропилах небесного чертога Карлес Вэн.

На дереве висело нагое изможденное тело, и холодное пламя окутывало его пляшущими тенями. На его плечо опустился ворон, который выклевал глаз из его глазницы и стал срывать мясо с костей. С нагого трупа падали куски гнилого мяса и личинки, и огромный вепрь у подножья дерева пожирал их.

Тело повешенного было все переломано и скручено, и тень окутывала его лицо — Гримес врасен. Но теперь старые воины поняли, что пришли они к волчьему дереву на холодном ветру, что к закату от Вэль-хеаллы, и что раскачивается на нем сам Владыка Виселиц, скача на страшном жеребце к пасти Хель. Некоторое время думали они, что он мертв, но затем в холодной ночи на вершине продуваемого ветром утеса услышали его хриплый смех.

— Зачем прилетел, ворон? — прокаркал он своему мрачному товарищу. — Откуда прилетел ты ввечеру с окровавленным клювом? Лохмотья плоти на твоих когтях, вонь гнилого мяса исходит из клюва твоего. Сдается мне, был ты на месте, где рядами лежат трупы!

Черноперый брат орла вытер клюв и, наклонив голову, ответил:

— Я летел тропой Кинрика, сына Кердика, с той поры, как вылупился из яйца.

Повешенный на миг замолк, затем ответил голосом, казалось, полным муки от усталости и страданий: