Пришествие Короля

Но когда на епископа обрушился целый град вопросов, я быстро прикинул, что старик вовсе не такой уж колдун, как я подумал, и что он просто-напросто ошибся. Он меня принял за другого! Путаный рассказ пожилого клирика о том, как он крестил того ребенка, что был со мной на одно лицо, произвел на всех огромное впечатление. Еще когда он служил в своей церкви в Пен Келин в королевстве фихти, поведал епископ, довелось ему как-то раз после службы молиться в одиночестве. И вдруг он услышал хор ангелов, певший замечательно нежно, так что он присоединился к хору (у него, боюсь, это получилось не столь мелодично) в песнопении «Тебя, Боже, хвалим».

Затем в его рассказе возникли какие-то пастухи (мне показалось, что где-то я уже слышал эту историю), которые нашли молоденькую девушку, спавшую у их костра, обнимая завернутого в лохмотья младенца. Они накормили ее и отвели к святому, чей рот был «наполнен смехом духовным» (так он сказал, заквохтав и беззубо ухмыльнувшись, чтобы показать, как это было).

— Это было прелестнейшее дитя, — продолжал святой, смущенно кивнув в мою сторону, — и я окрестил его именем Киндайрн, что означает «глава вождей», поскольку мне показалось, что однажды он им и станет для нашей Матери Церкви. У него была странная история — его мать Танеу, как она сама сказала мне, была девственницей, которую отправил в кожаном коракле в море жестокий король, поступив в этом как сущий Ирод. Но Господь, который охранил Иону во чреве кита и трижды спас апостола Павла от кораблекрушения, вел это утлое судно, доколе оно не достигло отмели под нашей церковью. Во сне у пастушьего костра несчастная девушка родила этого чудесного ребенка, которому я предсказал множество великих свершений. Монахи моей обители принесли в жертву Господу тельцов уст своих, и с тех пор Он отмечал дитя всяческими знаками. Помню, как-то раз он вылечил любимую мою малиновку. В другой раз он поднял из мертвых нашего замечательнейшего повара (который к тому же уже лежал в могиле), как раз к ужину.

Это была странная история, во многом вовсе не похожая на мою. Казалось, к епископу вернулись силы, и он продолжал рассказывать анекдоты об этом парне Киндайрне, который явно был его любимчиком. Король Гвиддно, которому все это в конце концов поднадоело, вместе со своей свитой удалился, оставив меня выслушивать нескончаемую историю об этом молодом, да раннем юноше, которого никто из нас и в глаза не видел. Я чувствовал себя прямо как в ловушке — пока не догадался блевануть на колени старику. Тогда он с удовольствием от меня отделался, хотя, удаляясь, я слышал, как он все еще разливался перед двумя молодыми монахами, пока те вытирали его.

Так завершилось это не слишком-то удачное свидание, и теперь мне предстояло уже полное и окончательное вступление в обыденный мир. Эльфин отнес меня в шалаш друида Сайтеннина, который, к облегчению моему, не стал путать меня с какими-то другими похожими на меня детьми. Последующий обряд был очень прост. Рабы друида отнесли меня к главному очагу зала и уложили на шкуру теленка в неудобной позе — с коленями, поднятыми к подбородку. Затем друид поклонился резным изображениям Блистающего (Белатгера), что был над южным входом, и Рогатого (Кернуна) над северным. Потом он изрек длинное пророчество в стихах, которое здесь я привести не могу, поскольку слишком многое из него оказалось верным — и незачем говорить, что это лишило бы мой рассказ неожиданности.

Затем было самое важное, без чего я не мог бы считаться по-настоящему существующим. Я был наречен в честь самих Врат Гвиддно — судьба у меня такая, видно, быть связанным с королевскими крепостями. Теперь меня звали Мирддин, «морская твердыня». Очень удачно, поскольку, как ты помнишь, меня именно так и назвали прежде! Итак, я стал с тех пор зваться Мирддин, хотя мне предстояло получить вдобавок и другие имена. Впереди были и такие времена, когда многие и вовсе боялись называть меня хоть как-нибудь. Но это злое время, и я лучше вернусь к прежнему рассказу. «Черный Одержимый» — так назвал меня Талиесин на плотине. Думаю, он знал кое-что о том, что должно произойти.

Вот так был я принят при дворе короля Гвиддно, и первый мой дом был среди народа Кантрер Гвэлод. Меня отдали на воспитание придворным дамам, и я стал их любимчиком. По ночам я спал в постели супруги Эльфина, принцессы, где спали также и ее служанки. Они называли меня бедным малышом и очень смеялись моим проказам, которые я вытворял по ночам, когда они лежали, томно раскинувшись во сне и ничуть не остерегаясь. Это, как ты понимаешь, о король, было для меня отнюдь не плохое время! Обилие нежных ручек и ножек, мягкие белые груди, как у моей матери, которую я едва знал.

До праздника Надолик я редко видел своего покровителя, принца Эльфина, который большую часть времени пребывал на охоте со своими псом и ястребом. Я боялся, что он забыл о неожиданно свалившейся ему на голову обязанности опекуна, поскольку был он довольно ветреным молодым человеком, и решил привлечь к себе его внимание, как только подвернется случай.