Пришёл, увидел и убил. Как и почему римляне убивали

Главная проблема с парри-/патрицидом заключается в том, что большинство повествующих о нём источников относятся ко временам заката республики, то есть к достаточно короткому историческому периоду, в ходе которого в римской культуре и политике происходили большие перемены, пока люди, называвшие себя отцами отечества, закалывали друг друга на улицах. Ещё одна проблема связана с тем, что почти все тексты, в которых упоминается паррицид, представляют собой образцы риторики или вовсе описывают гипотетические ситуации. Такие источники по определению далеки от какой бы то ни было реальности. Это ставит под сомнение наше представление о том что римляне как культурная группа боялись паррицида, подобно тому, как мы боимся коллег Теда Банди и «убийц из Золотого штата»[54].

Доказательством того, что паррицид был для римлян «национальным неврозом», служит наказание, которое они придумали для отцеубийц. Это, возможно, одно из самых зловещих римских изобретений. По-латински оно называлось culleus или poena cullei. В наши дни ему регулярно посвящают статьи-кликбейты с заголовками в стиле «От этой римской казни вас затошнит!». Знанием о нём можно блеснуть в разговоре с незнакомцами в пабе, так что записывайте. Если верить Дигестам, человека, обвинённого в отцеубийстве, сначала били розгами цвета крови (наверное, они их красили, я не знаю), а затем зашивали в мешок. Вместе с ним в мешок зашивали собаку, петуха, змею и обезьяну, а потом мешок бросали в море[55]. Представьте себе ужас человека, оказавшегося в мешке с напуганной собакой и добавьте к этому чудовищный клубок из петуха, обезьяны и змеи, не говоря уже об утоплении. У римских писателей эта картина вызывала ни с чем не сравнимый страх – а если римлян что-то пугало, значит, это действительно страшно. Сенека Старший писал, что живо представляет себе и мешок, и змею, и бездну[56], но я не рекомендую вам следовать его примеру, а то вы потом не сможете уснуть. До конца не ясно, использовались ли животные на самом деле, или наказание заключалось всего лишь («всего лишь») в зашивании в мешок и утоплении. Некоторые вообще сомневаются, что оно существовало, но это сомнения престарелых поклонников Цицерона, выдающих желаемое за действительное. Лично мне достаточно этих строк Сенеки и слов брата самого Цицерона, утверждавшего, что он таким образом казнил двух человек (даже не римлян), будучи проконсулом в Смирне. Велика вероятность, что эту казнь приводили в исполнение как минимум несколько раз. Кстати, римляне каждый год приносили в жертву собак, так что от них можно ожидать любой мерзости[57]. Жуткие люди.

Честно говоря, мы понятия не имеем, какой смысл несли животные. Кто знает, о чём думали эти римляне! Смысл использования мешка раскрыл Цицерон в одной из своих судебных речей. Дело было не в садизме, а в стремлении оградить сами стихии – землю, небо и воду – от соприкосновения с презренным телом отцеубийцы. Вместе с тем и преступник лишался самого основного – свежего воздуха, животворной земли и очистительной воды, символизировавших свободу и непорочность. Даже его кости, писал Цицерон, не найдут себе покоя, когда их выбросит на берег. И, конечно, отцеубийца не мог рассчитывать на почести, которые римляне оказывали покойным[58]. Его навеки изолировали от всего хорошего и естественного – столь ужасным казалось совершённое им злодеяние.