Пришла беда, откуда не ждали

«Повсюду рыщет свора галерейщиков, желающих представлять ваши интересы. Однако я отведу вас к лучшему из них, господину Голдблюму из Соединенных Штатов Америки. Так что с этой минуты можете считать себя миллионером. Или даже – мультимиллионером. А о Шидловском забудьте, все это – пустое, мамочка моя…»

Готовую тираду я посвятил Голдблюму и без пятнадцати три уже был на месте. Завидев меня, мазила покинул седло и протянул записку. Едва сдерживая волнение, я развернул ее и прочел: «Поезжайте в Лувр, возьмите автогида и в 17-00 стойте у Моны Лизы. Л. Козираги.»

– Это все? – удивленно проговорил я и добавил почему-то по-английски: – That's all?

– Oui, – он закивал.

– Он приходил сюда в течение этого часа?

– Oui.

– Почему он меня не дождался?

– Oui.

– А! – Я в отчаянии махнул рукой.

Нужно было сидеть здесь и ждать! А не ходить по бистро! Я принялся выяснять у мазилы, что значит «автогид», но тут же понял всю тщетность этой затеи. Интересно, говорит ли по-французски Мюнхаузен?

Я посмотрел на часы и бросился к метро. Неизвестно, сколько займет ожидание в очереди у Лувра. Уже оказавшись в вагоне, я вспомнил, что не дал мазиле ни сантима.

Стояние в очереди у музея заняло около сорока минут. Все это время я ломал себе голову над смыслом слов «взять автогида». Робот, что ли, это такой, который сопровождает тебя по музею?

Наконец, я спустился по эскалатору в огромное фойе и остановился в нерешительности.

Входов в музей было несколько, и располагались они с разных сторон от гудящего, словно улей, заполненного народом зала. Посреди стояла мебель, напоминающая барменскую стойку, над которой завис гигантский куб с жирной буквой i на всех гранях. Я пробрался туда и ухватил справочную брошюрку с немецким флагом: иностранный язык, который я знал наиболее хорошо. Пожилой мужчина, восседающий по ту сторону, заметив мое состояние, скользнул взглядом по немецкому флагу и обратился ко мне:

– Месье из Германии?

Я утвердительно кивнул.

Тогда он заговорил по-немецки:

– Быть может, возьмете автогида? Очень полезная вещь у нас в музее. Всего двадцать франков.

Если бы не разделяющая нас стойка, я бы наверняка вцепился в него.

– О, да, да! – возбужденно воскликнул я.

Перед ним лежала груда телефонных трубок, напоминающих радиотелефоны, только более вытянутых и увесистых. Он выбрал одну из тех, на которых красовался немецкий флаг. Чтобы ею воспользоваться, достаточно подойти к вызывающей любопытство картине, набрать нужный код и поднести трубку к уху. До гениальности просто. Я расплатился, отошел в сторону и принялся изучать брошюру.

Входов в музей было три и вели они в помещения, никак не сообщающиеся друг с другом. Одно из них называлось «Denon», другое – «Sully», третье – «Richelieu». Для того, чтобы попасть, скажем, из «Sully» в «Richelieu» требовалось вернуться сначала назад в фойе. Дабы не морочить себе голову, я приобрел универсальный билет.

«Мона Лиза» находилась на первом этаже в помещениях «Denon». Найти ее не составляло труда, поскольку основной поток посетителей двигался именно в ту сторону. У меня оставалось еще немного времени, и я внимательно рассмотрел знаменитый шедевр. Почему Козираги выбрал это место? Хотел заполнить пробел в моем эстетическом воспитании?

Ровно в 17-00 я включил автогид и набрал нужный код. Женский голос на стерильном немецком языке принялся знакомить меня с краткой биографией Леонардо да Винчи и историей создания «Моны Лизы». Это было любопытно. Подчиняемый воле голоса, я обращал внимание то на одну деталь, то на другую, но вдруг лекция оказалась прервана на полуслове.

– Привет, – сказал по-русски слегка хрипловатый голос. – Меня зовут Козираги. Не пытайся ответить, трубка не предназначена для двусторонней связи. Если хочешь встретиться, тебе придется совершить небольшое путешествие по Лувру. Не удивляйся, за мной идет настоящая охота, и я просто вынужден быть осторожным.

– О'кэй, – сказал я и осекся.

– Возвращайся в фойе, – приказал голос.

Руководимый Козираги, я перебрался из «Denon» в «Sully», долго бродил среди различных скульптур и, наконец, спустился по лифту в так называемый партер: совершенно изолированную от других помещений небольшую часть музея, в которой только благодаря лифту и можно было оказаться. Посетителей здесь практически не было. Пробравшись мимо экспозиции творчества этрусков, я достиг зала античных греков. Голос замолк в тот момент, когда я оказался рядом с огромной белой скульптурой кентавра. Между кентавром и ступенями лестницы лежал Дитер Мюнхаузен с перерезанным горлом. Нож валялся рядом: небольшой красный ножик с эмблемой фирмы «Мерседес». Такие продаются во всех уголках Германии.

Обуреваемый животным страхом, я ринулся прочь. Прыгнул в лифт и, когда двери закрывались, успел заметить полицейских, выскочивших из соседней кабины.